Человек взял в руку стакан воды и сделал глоток.

Может быть, он хотел пить. Может быть, он хотел запить лекарство. А может быть, хотел попробовать воду на вкус.

А может, заснуть и не проснуться, но ошибся.

Мы не можем судить об этом, если не знаем, что было до этого глотка и что после.

Чтобы понять смысл деятельности, нужно выйти за её пределы. Внутри неё мы можем понять только смысл её отдельных частей.

Смысл всякой деятельности лежит вне её пределов.

И смысл жизни — вне её пределов. Внутри самой жизни мы его никак не обнаружим. Мы сможем понять только смысл отдельных дел и житейских событий.

Жили три брата.

Первый никогда не унывал. Если что-то и не получалось, убеждал себя, что это только к лучшему. Любой свой промах мог оправдать, искренне веря в своё объяснение. И прожил жизнь не так уж плохо.

Второй ничего не делал зря. Если надо, кое в чём себя и ограничивал: всегда думал о завтрашнем дне. Всегда верил, что завтра будет лучше, чем сегодня. И прожил жизнь не так уж плохо.

Третий всегда делал то, что требовалось. Любил соблюдать всякие правила и законы. Никогда ничего не нарушал. И прожил жизнь не так уж плохо.

Не очень симпатичны все три брата, хотя все они получили неплохой результат.

Не хочется заниматься самообманом, или жить постоянно убегающим завтрашним днём, или идти на поводу у других. Хочется чего-то такого, чтобы наша жизнь имела смысл сейчас и в каждый момент.

Тогда надо выходить за пределы жизни.

Человек, который кормил обезьян орехами, однажды сказал:

— Дорогие обезьяны! Орехов стало мало. Теперь я буду вам давать утром только три килограмма, а вечером четыре!

Обезьяны пришли в ярость.

— Ну, хорошо, хорошо! — рассмеялся человек. — Я вам буду давать утром четыре, а вечером три!

Обезьяны обрадовались.

Человек этот давно умер, но продолжает управлять нами.

Я не знаю его имени. Не знаю ничего, кроме этого поступка. И не важно, как я отношусь к истории с обезьянами. Задевает она моё достоинство или нет. Но она управляет мной. Я уже не могу делать вид, что никогда не слышал о поступке этого человека и его чудесном результате. Он уже давно истлел, а всё ещё продолжает управлять мной.

А теперь — и вами. Потому что вышел за пределы своей жизни. Мы чувствуем величие этого человека.

Хотите знать, какую песню он любил, как звали его жену? Я тоже хочу. Почему же мы не знаем о нём ничего больше? Потому что смысл его жизни свёлся к одному этому поступку. Нам жаль этого человека.

Мы чувствуем собственное величие, и нам жаль себя.

Куски нашей жизни толпятся, мешая один другому. Мы сами разрушаем то, что строили. Подобно человеку, потерявшему путь, уходящему и возвращающемуся.

Мальчик заблудился в лесу.

Он не знал, что ему делать и куда идти. И даже собрался заплакать. Но потом взял себя в руки, набрался храбрости, влез на большое дерево и увидел свой путь.

Где нам найти такое дерево, чтобы не плутать в жизни? Такое дерево есть — это наша большая цель. Но она должна быть действительно большой, как это дерево.

А значит, лежать за пределами жизни.

Большая цель — это цель, к которой можно прийти. Но только после смерти. Маленькой цели можно достичь и при жизни.

Большая цель помогает увидеть свой путь. Мы его узнаём: да вот же он, как это я не сообразил?! Мы его узнаём сразу, если есть большая цель. Человек большой цели знает свой путь.

Человек, не имеющий большой цели, не знает своего пути. Это непутёвый человек. Ведь он ставит только цели, достижимые при жизни.

Человек написал дату своей смерти.

Далёкая она, эта дата. Потому что он должен быть вполне уверен, что не проживёт дольше. Он боится ошибиться.

Это трагедия, когда большая цель достигается при жизни. Большая цель оказывается мелкой, и жизнь теряет смысл.

Хотим ли мы того, чего мы хотим?

Я всегда помню о ней, дате смерти.

Человек, увидевший путь, не хозяин своей судьбы.

Теперь путь выбирает его.

Теперь путь диктует ему, что делать и чего не делать. Путь управляет им. Путь — великий менеджер.

Привести пример большой цели?

Тогда я должен взять вас за руку, повести за собой в лес и показать то большое дерево, на которое забрался мальчик.

Вы действительно хотите того, чего вы хотите?

Князь решил дать коню отдых и напоить его. И спустился к берегу реки, где старый рыбак ловил рыбу. Старику было восемьдесят лет.

Князь разговорился с ним и проговорил четыре часа. Потому что после каждого ответа рыбака хотелось спросить ещё о чём-нибудь. Князь сделал его первым министром, и тот управлял страной сорок лет, а потом умер.

Один юноша, который жил в другой стране и в другое время, был талантливым полководцем. Он стал полководцем, когда ему было семнадцать лет. Но был слаб здоровьем и в девятнадцать лет умер.

Мы не знаем, кто стар и кто молод. Старый рыбак был ещё юношей, когда повстречался с князем: ещё сорок лет ему предстояло управлять страной.

Юноша был уже глубоким стариком, когда стал полководцем: ему оставалось жить всего два года.

Мы не знаем, кто стар, а кто молод, пока человек жив. Хотя и думаем об этом. Мы можем отодвинуть дату смерти подальше и умереть молодыми. А можем ожидать смерть со дня на день и всю жизнь быть стариками.

Тот, кто выбрал дату смерти и знает путь, меняет своё будущее. Рядом стареют и уходят в прошлое друзья. Сначала ровесники, потом те, кто помоложе. Люди стареют и проходят мимо. Это грустно. Но жизнь не может состоять только из радостей и удач.

Человек возомнил себя равным богам и был наказан.

Боги лишили его неудач. Всё у него стало получаться, все желания сбывались.

Он сошёл с ума и покончил с собой.

Банальная история. Не думайте, что с вами было бы иначе.

Неудачи связывают нас с реальностью, не позволяя сойти с ума. Лишь у сумасшедшего их нет.

В каждой неудаче, в каждом несчастье есть что-то хорошее и полезное, — сказал бы первый из братьев.

Мы не можем отличить удачу от неудачи, пока не доживём до завтра, — заметил бы второй.

У того, кто выполняет все законы и правила, ни удач, ни неудач быть не может, поскольку не он эти правила и законы придумал, — заключил бы третий.

Даже если представить худшее — всё человечество вдруг погибнет, и то: кому-то не придётся идти к зубному врачу, кто-то будет избавлен от экзамена, сотня-другая ужасных злодеев наконец-то понесут кару.

И кто вообще знает: что для человека удача и что неудача? Только он сам. А мы можем узнать, только увидев его. Лишь по выражению его лица, по его поведению мы догадаемся, что за событие случилось. Удачное для него, радостное или неудачное, грустное. И о нас будут судить лишь по реакции, мимике, поведению. А другие спросят: ну и как он? как держится?

Но между моментом, когда мы получили известие, и моментом, когда первый человек увидел нашу реакцию, есть промежуток. Иногда очень небольшой. Это — наш звёздный час.

Мы можем поддаться неудаче, снизить свой авторитет и ухудшить положение. Или увидеть и быстро развить в успех те, может быть, почти невесомые крупицы удачи, которые есть в любом событии. Не упустите этот миг, когда мы можем повернуть ход событий, а то и свою судьбу в другую сторону.

Пока никто не увидел нашей первой реакции. Только до этого времени.

Крестьянин, у которого была лошадь, считался богатым человеком в своей деревне. Ему завидовали.

Но когда его лошадь ушла в лес и не вернулась, ему перестали завидовать, а некоторые даже жалели его. Когда же его лошадь вернулась и привела с собой ничейного коня, все снова стали ему завидовать. А тут его сын упал с коня и сломал ногу. Многие перестали завидовать ему. Но вот началась война, всех парней забрали в армию и убили на войне, а его хромого сына не взяли, и все снова стали завидовать ему.

Только сам крестьянин не печалился и не радовался. Он не умел этого делать, потому что не умел предвидеть будущее и не понимал, какой прок от печали и радости.

Чашка выскочила из рук. Вы пытались её подхватить. Почти удалось, да не подхватили. Всё-таки разбилась. И в этот момент почувствовали лёгкую радость. Теперь уже не надо пытаться подхватывать. Всё. От вас ничего больше не зависит. Эта радость, примешивающаяся к огорчению, — подсказка чувств о близости звёздного часа. Она сопровождает любую неудачу, любое горе.

В ящик насыпали шариков — деревянных и медных — одного размера. Полный почти ящик. Закрыли крышку. Подождали, открыли. Как лежали они там вперемешку, так и лежат. Снова закрыли. Стали трясти ящик. Хорошо потрясли. Открыли крышку и посмотрели. Наверху оказались деревянные, а медные — внизу.

Шарики знают свой путь. Каждый шарик. Ужели мы и их глупее?

Старый человек ехал в старом переполненном автобусе. Его сдавили со всех сторон, а пора выходить. Никак не протиснуться к выходу. Вздохнуть трудно, не то что продвинуться.

К счастью, автобус тряхнуло несколько раз на плохой дороге, и человек смог продвинуться к выходу.

Если жизнь трясёт нас, мы можем продвинуться в ней. Если знаем, где выход.

Того, кто имеет большую цель, жизненные невзгоды не сбивают с толку, а удачи и неудачи одинаково продвигают вперёд. Какая разница, как именно трясут ящик? Какая разница, как именно тряхнёт автобус?

Главное — не упустить момент.

Лишь бы что-то происходило.

Мало иметь цель — надо уметь держаться цели.

Ребёнок просит поиграть с ним. Ужели отложить до тех пор, пока он вырастет? Работу надо закончить, иначе материал придёт в негодность. Да и долг надо вернуть сегодня, срок настал, значит, надо отправляться в путь. Мало ли дел у человека?! До цели ли тут?!

Артист в цирке несёт чашечку кофе.

Спотыкается, падает, кувыркается. Что уж там осталось от хрупкой чашечки?! Но вот он встал и показывает нам: и чашечка на блюдечке цела, и кофе не расплескался.

Это его профессия. Он умеет это делать.

Надо уметь держать цель, как чашечку кофе. Много дел у человека, много разных событий да неудач. Но вот он поднялся, и вот она цель! С ней всё в порядке.

Восемь ног паука несут его маленькое тельце не в разные стороны!

Кто знает путь, умеет держать и цель.

К одному князю пришёл человек и предложил потренировать боевого петуха князя. Князь согласился.

Прошло десять дней.

— Ну как? — спросил князь. — Мой петух готов к бою?

— Нет, нет! Он слишком самонадеян и рвётся в драку. Его нельзя выпускать!

Прошло ещё десять дней.

— Ну а теперь?

— Нет, ещё рано. Он очень нервный, на всё реагирует. Чуть где какой петух крикнет, он всё принимает на свой счёт. Его нельзя выпускать.

Прошло ещё десять дней.

— А теперь?

— Рано ещё. Сила и ярость переполняют его, прорываются наружу, и это заметно.

Прошло ещё десять дней.

— Ну а теперь-то готов?

— Теперь почти готов. Он неподвижен и словно вырезан из дерева. На чужие крики не реагирует. Но другие петухи не хотят с ним драться и, едва завидев его, с криком убегают прочь.

Нет числа ступеням мастерства.

Кто видел подлинное мастерство, не будет восхищаться менее совершенной работой. Промолчит.

Знающий не говорит, говорящий не знает. Это, понятно, и к нам всем относится. Понимание выше знания.

Странно устроен человек. Карабкаясь по лестнице вертикальной карьеры, он забывает о карьере горизонтальной. Путь к несчастью кажется привлекательным. Это звёздочки на погонах, дипломы и звания, должности и оклады. Это способ казаться успешным, значительным или счастливым.

Горизонтальная карьера — это восхождение по ступеням профессионального мастерства. Умение делать то, чего другие не умеют.

Это знания и умения, которые внутри человека, которые нельзя отобрать, как звёздочки с погон.

Но горизонтальная карьера видна только посвящённым. Кто мастер, а кто подмастерье? Не так просто бывает в этом разобраться. Но и мастер, и подмастерье знают, кто из них кто.

Когда жизнь предоставляет выбор, что предпочесть: горизонтальную карьеру или вертикальную? Конечно, горизонтальную. А понадобится вертикальная, надо брать её просто, как яблоко с ветки. Не получилось — значит, мастерства ещё недостаточно, надо ещё учиться, надо ещё шагать по ступеням мастерства.

Лучше быть, чем казаться.

Лучше быть способным, чем быть.

Каждый из нас управляет миром, хотя, может быть, делает это плохо.

Камень на дороге управляет повозкой. Ребёнок ещё и говорить не умеет, а уже управляет родителями. Собака управляет хозяином, а кошка — собакой.

Все управляют всеми.

Не стыдно управлять миром, стыдно делать это плохо.

Тот, кто имеет путь, постоянно учится управлять миром всё лучше и лучше.

Его путь — его учитель. Путь — это великий менеджер.

Конечно, легче управлять фабрикой или страной, если она вам подчинена и другие люди обязаны вас слушаться. Но это не стоит считать непременным условием для управления. Только — одним из возможных. Управлять любым объектом можно из любой географической или социальной позиции, из любой точки. Не получается — значит, надо учиться.

Кто имеет путь, имеет и учителя.

Нельзя успешно идти по пути, не управляя другими хорошо.

Нельзя хорошо управлять другими, не имея пути.

Как-то зайца спросили:

— Ты просил себе подчинённого посильнее? Жаловался, что твои помощники слишком слабые? Тут как раз медведь ищет работу!

— Нет, нет, — быстро ответил заяц, — мы уже стали справляться, у нас всё в порядке!

Кто имеет путь, не жалуется и не просит. Только предлагает. Потому что нет для него большего авторитета, нет большего защитника, чем его путь.

Если сильный просит у слабого, это не просьба, а предложение.

Если сильный жалуется слабому, это не жалоба, а доверие.

Того, кто жалуется, могут расспросить, заставить ответить на все вопросы. Как заставишь сильного?

Того, кто просит, можно обязать что-то сделать. Как обяжешь сильного?

Если вам жалуются, а на ваши вопросы отвечают неохотно, а то и вовсе от вопросов уходят, знайте — вам не жалуются, а предлагают. Если вас просят, а ответного шага делать не хотят, вас не просят, а лишь предлагают сделать.

Тот, кто жалуется или просит, не имеет пути.

Тот, кто жалуется или просит, всегда слаб.

Тот, кто жалуется или просит, может стать ещё слабее, если жалобу или просьбу не удовлетворят. Он плохо готов к отказу.

Тот, кто предлагает, к отказу готов. А если он имеет путь, то, получив отказ, становится ещё сильнее. Как и получив согласие.

Можно быть, но не казаться. Можно казаться, но не быть. Можно казаться жалобщиком или просителем. Но нельзя быть им.

Сын спросил отца:

— В чём твоя сила, отец? Целый день ты носишь на плечах огромные стволы деревьев, и не похоже, чтобы ты устал.

— Моя сила — в безразличии. Мне всё равно, какое дерево я несу: толстое или тонкое, длинное или короткое, тяжёлое или лёгкое.

Да, это так. Сила — в безразличии.

В безразличии к любому препятствию, ведь ни одно из них не способно остановить человека на его пути.

Доказывающий не прав, правый не доказывает.

Доказывающий слаб. Логикой силу не заменишь. Сила воли и духа — субстанция, далёкая от геометрии. Доказывающий — всегда проситель, он просит, чтобы к его доказательствам отнеслись небезразлично.

Правый силён. Он знает, что прав. И этого довольно. Его правота заметна. Она наполняет всё пространство вокруг него, даже когда он молчит. Его взгляд убеждает больше всяких аргументов и останавливает поток слов.

Не важно «да» или «нет» вы говорите, не важно, какие аргументы приводите, важно, говорите вы «да» или «нет» от силы или от слабости.

Можно сказать «да» от силы: вы могли бы сказать и «нет», но решили дать согласие. Можно сказать «да» от слабости: не в ваших силах отказать.

Можно сказать «нет» от силы: вы могли бы и дать согласие, но считаете нужным отказать. Можно сказать «нет» от слабости: не в ваших силах дать согласие.

Тот, кто имеет путь, всегда прав.

Правота — признак пути.

Правота увеличивает и силу физическую.

Не случайно раньше правота среди равных определялась в поединке, с оружием в руках.

Пути не пересекаются.

Люди, имеющие путь, не могут помешать друг другу. Места хватит для всех. Потому что путь не сооружение и не плод фантазии. Он существует, пока существует человек. Его можно увидеть и узнать. Его можно устрашиться, можно смутиться или ему обрадоваться. Но для каждого он один. Не ступить на него — значит блуждать без дороги.

Сначала мы выбираем путь, потом путь выбирает нас. И шагу не можем ступить в сторону.

И подобно тому как толпа интеллигентных людей способна не спеша пройти через узкие двери, не толкая друг друга локтями, а лишь испытывая удовольствие от взаимной вежливости, так и люди, имеющие путь, не могут помешать друг другу.

У того, кто имеет путь, времени всегда достаточно. Невежлив лишь раб момента, не имеющий в запасе вечности.

Когда в вэйском царстве освободилось место первого министра, некто был сильно уязвлён, узнав, что ему предпочли другого сановника. Он пришёл к удачливому сопернику и сказал:

— Давайте поговорим о наших заслугах, хорошо?!

— Давайте.

— За кого солдаты и офицеры с радостью идут на смерть? За вас или за меня?

— За вас.

— Кто умеет управлять чиновниками, быть близким народу, наполнять сокровищницу государства? Я или вы?

— Вы.

— Кто защищает страну так, что сильная вражеская армия и голову не смеет повернуть в нашу сторону? Вы или я?

— Вы.

— Но если во всех отношениях я выше вас, то почему же по положению вы выше меня?

— Могу и я задать вопрос? Когда государь молод, а государство неустойчиво, когда сановники не поддерживают его, а народ ещё не доверяет ему, кому в таком случае доверить государство — вам или мне?

Некоторое время обойдённый чином молчал, но ответил:

— Вам.

— Вот поэтому-то я и нахожусь выше вас.

Возможно, другой человек из показной скромности и воздержался бы от последней реплики, но новый первый министр заботился не о минутном впечатлении, а определял простые и ясные отношения со своим соперником в будущем. Ведь взгляд из будущего всегда спокоен и ясен.

Любой перечень заслуг в прошлом не перевесит целесообразности в будущем.

Имеющий путь никогда не поступает потому что. Он всегда поступает для того чтобы.

Самое слабое «для того чтобы» сильнее самого сильного «потому что».

— А что ты можешь? — спросил человек.

— Всё, — ответил джин.

— Вот гуляет собака. Разогни собачий хвост!

Джин легко разогнул хвост, но тот снова загнулся крючком. Он снова разогнул его, а тот снова загнулся. И джин понял, что он может не всё.

Только тогда мы понимаем, что мы, собственно, можем, когда понимаем, что именно мы не можем.

Собачий хвост имеет скромный, но свой путь — он знает, каким ему следует быть. Поэтому и оказался сильнее джина. Хотя джин сильнее человека, а человек сильнее собаки.

Мы знаем, что легче просить за другого, чем за себя.

Легче заснуть спокойно, если кто-то, кто человек слова, обещал разбудить вовремя.

Легче настаивать на выполнении приказа другого, более авторитетного. Легче отказать, ссылаясь на кого-то другого. Многое легче, если за нашей спиной кто-то другой, более сильный и авторитетный.

Этот кто-то — наш путь.

Мы исполняем его волю и действуем от его имени.

Мы сильны, потому что он сильнее нас.

Мы умны, потому что он умнее нас.

Мы добры, потому что он щедрее нас.

Мы спокойны и решительны, потому что он всегда знает, что нам следует делать.

Наши слова полны правды и убедительны, потому что он даёт нам свои слова.

Мы любимы другими, потому что он любит нас, осеняя своим теплом и силой.

Он — это наш путь. Для каждого свой, единственный.

Нужны ли ещё слова?

Предложение всем показалось заманчивым. Но он пришёл и сказал:

— Ничего не получится.

И всем сразу стало ясно, что, конечно же, ничего не получится. Что и не могло получиться ни при каких обстоятельствах. И почему именно не получится. И что именно произойдёт, если попытаться это всё же осуществить.

Идея всем показалась нереальной. Но он пришёл и сказал:

— А почему нет?!

И всем сразу стало ясно, что, конечно же, всё может прекрасно получиться. И посыпались предложения, что и когда конкретно нужно сделать. Дело пошло.

Потом и эти немногие слова он стал экономить. Только посмотрит иронически или, соглашаясь, полуприкроет глаза.

И всем всё становится ясно и в целом, и в подробностях.

Его спросили:

— Почему так получается? Ведь в конце концов оказывается, что мы и так всё знали сами. Почему же мы так беспомощны?

— Не вы беспомощны, а я ещё не совсем бесполезен. Вам нужна монархия, а не монарх.

Потом он тяжело заболел. И в течение нескольких лет мог лишь изредка что-то показывать глазами.

Когда он умер, дела разладились.

Это как тяжелобольной в доме. Ничего не приказывает. Любое его желание выполняется. Лишь бы не ошибиться, лишь бы правильно понять желание! Вот что движет всеми.

Неопытный водитель тормозит, пассажиры чувствуют неудобство: в момент остановки он давит на педаль тормоза до конца. Опытный водитель тормозит так, что и чашка кофе не расплещется, потому что в момент остановки он вообще не давит на тормоз. У этих двух — прямо противоположное положение ноги в момент остановки.

Ступени мастерства образуются сменой привычного на противоположное. Как горизонталь ступени сменяется вертикалью.

Неопытный руководитель сначала много думает над тем, какой приказ отдать. А уж после того, как отдаст, развивает кипучую деятельность, чтобы обеспечить его выполнение. Опытный сперва создаст условия для выполнения всякого своего приказа. А потом лишь выскажет его в форме пожелания. И не беспокоится о его выполнении. Забота об этом — дело других людей.

Идеальный же руководитель — бездействующий. Зачем отдавать приказы, если люди сами должны догадываться, что им делать. Зачем спрашивать, сделано ли, если не было землетрясения или новой мировой войны, которые могли бы помешать выполнению?

Он непредсказуем. Трудно сказать, что произойдёт, если нарушить его слово. Ясно одно — произойдёт что-нибудь совершенно ужасное. И мысль о неповиновении обрывается на середине, потому что стынет кровь от ужаса.

Он — как мрак. Ничего в его планах разглядеть невозможно.

Он — как гром. Никогда не угадать, куда ударит и кого поразит.

Он — как огонь. Невозможно приблизиться.

Тепло рядом, но невыносимо горячо, если пытаться стать ещё ближе.

Он бездействует. Как бездействует плывущий под стремительным парусом по сравнению с гребущим вёслами.

Его любят и его боятся. Эти два самые сильные чувства идут за ним рука об руку.

В траве лежало яблоко. Хорошее, лишь с одного боку пятнышко.

Учитель поднял яблоко и сказал:

— Есть две возможности. Можно его слегка обтереть и сразу есть. А можно достать ножик, вырезать все сомнительные места, а потом уже есть. Но зато без брезгливости и опаски. И съесть удастся больше. Ведь в первом случае мы невольно оставляем сколько-то хорошего вокруг плохого. Правда, в первом случае мы можем начать есть сразу, а во втором — лишь после предварительной работы. Это две разные стратегии во всех делах. Во всех без исключения.

Он достал ножик, очистил яблоко и начал неторопливо есть.

— А нас угостите? — пошутили мы.

— Нет, — пошутил он, — чтобы вы лучше запомнили!

И доел яблоко.

Он очень редко говорил «нет», хотя хорошо умел это делать.

Твёрдое — то, на что можно опереться. Это слова или цифры, которым можно верить. Человек, на которого можно положиться. Автомобиль, который в нужный момент заведётся и поедет.

Пустое — то, на что нельзя опереться, провалишься. Информация, которая может оказаться ложной или неполной, неточной. Солдат, который испугается и убежит. Друг, который пообещает и не сделает. Фабрика, которая портит материалы, не производя ничего пригодного.

Надо отличать твёрдое от пустого.

Это самое важное из всех искусств.

Комбинация твёрдого и пустого всегда даёт пустое. А что ещё она может дать?! Многие дела человеческие творятся впустую, потому что содержат что-нибудь пустое.

Дедушка отдал маленького мальчика чужим людям — учиться ремеслу. Но не учили они, да ещё очень плохо к нему относились.

Когда мальчику стало совсем невмоготу, написал он дедушке письмо. Подробно и убедительно обрисовал свои беды, но адрес на конверте написал очень уж неконкретный: «На деревню дедушке». Не дойдёт письмо с таким адресом, напрасно будет ждать мальчик своего дедушку.

Содержание письма — это твёрдое. А вот адрес — пустое. В результате — пустое.

Мы бываем в положении этого мальчика чаще, чем признаёт наше самолюбие. Ведь если среди двадцати твёрдых действий хоть одно оказалось пустым, все усилия пропали зря.

Отделение твёрдого от пустого подобно действию ножа, очищающего яблоко.

Запах яблок каждый раз напоминает мне об этом высшем из искусств — отделении пустого от твёрдого.

Князь сказал автору трактата по военному искусству:

— Я прочитал все четырнадцать глав твоего трактата. Хороший трактат. Но теория — одно, а практика — другое! Не мог бы ты показать своё искусство на практике?!

— Могу.

— А какое тебе нужно для этого войско?

— Любое.

— Тогда возьми мой гарем.

В гареме было сто восемьдесят женщин. Полководец построил их во дворе дворца, разбив на два отряда — по девяносто в каждом. Объяснил, где право, где лево и что такое кругом. Двух любимых наложниц князя поставил офицерами:

— Я буду давать команду офицерам, а офицеры — солдатам, — и скомандовал: — Налево!

Офицеры, смеясь, повторили команду, а солдаты её не исполнили: кто повернулся налево, кто направо, а кто и вовсе сел на траву.

— Не получилось, — сказал полководец и повторил своё объяснение. Но случилось то же самое.

— Снова не получилось, — сказал полководец. — Кто виноват? Я не виноват, я даже повторил своё объяснение. Солдаты виноваты? Нет, не виноваты. Потому что офицеры отдавали команды таким образом, будто можно было их не выполнять. Виноваты офицеры. Отрубим им головы.

— Нет, нет, — сказал князь. — Достаточно. Я вижу, что ты — хороший полководец!

— Нет, князь, — возразил полководец. — Если мы не отрубим им головы, будут говорить, что у тебя полководец, чьи приказы не выполняются.

Головы отрубили, полководец поставил других офицеров, и стало получаться.

— Вот, князь. Это ещё не очень хорошее войско, но я готов идти с ним и сражаться!

Но князь в досаде махнул рукой и ушёл.

Действительно, теория — это одно, а практика — другое.

Страх — весьма важное чувство. Его нельзя игнорировать, им нельзя не пользоваться. Ведь страх дан человеку на благо. Это хорошее, полезное чувство, оно может не только унизить человека, низведя его до животного, но и возвысить.

Из страха бросить тень на друга, человек может и собственной жизнью пожертвовать. Не то главное, что человек боится. А то, чего именно он боится, за что именно он боится.

Почему у женщин начали получаться боевые упражнения? Может быть, из страха? Почему полководец был готов идти с этим войском в сражение? Ведь с запуганным войском едва ли хорошо иметь дело. Здесь уже причина в бесстрашии. Солдаты не боятся, что полководец накажет их за чужую вину. Если виноват не солдат, а офицер, накажут офицера. Солдату нечего бояться, если он не виноват. Это — бесстрашие. Ну а если виноват? Конечно накажут. Раз уж офицера не пощадили. Сочетание страха и бесстрашия — основа армии.

Не страшен противник. Не страшен начальник, если выполняешь свой долг.

Но страшно не выполнить долг. Тут уж прощения не жди.

Переход от страха к бесстрашию — резок. Этой резкой границей очерчиваем долг, обязанности, приказ. Чтобы твёрдое отделить от пустого. Казнь офицеров проложила границу.

Нельзя размазывать границы страха.

Нельзя размазывать и границы бесстрашия.

Всему своё место, имеющее точные границы.

Последний приказ полководца должен быть выполнен. Это старое верное правило, которое спасло не одного князя от самого себя.

Какое искушение снять полководца с должности, чтобы отменить его неприятный приказ! Но какой смысл его снимать, если всё равно уже отданные им приказы придётся выполнять! Снять-то можно, а не выполнять уже отданный приказ нельзя. Таково правило.

Нет правил более ценных, чем те, что защищают человека от самого себя.

Закон обратной силы не имеет. Так общество защищается от самого себя.

Изменение любых правил задним числом — визитная карточка коварства и слабости. Даже дети отказываются играть в такие игры.

Нет более верного способа потерять честь и доверие, чем изменить договорённость задним числом к своей выгоде. Но нет и более быстрого и верного способа проверить порядочность партнёра, чем позволить ему сделать это. Такая проверка отделяет пустое от твёрдого и уберегает от большой беды.

Князь её выдержал.

Полководец медлит, потому что не видит победы. Победа — передышка в пути. Её надо разглядеть. Её можно увидеть, разглядывая весь путь. Увидеть и узнать. Тут нужно неспешное созерцание, а не суетливая предприимчивость.

Принц оставался в столице, ожидая возвращения императора из похода. Друзья и даже малозначительные люди настойчиво советовали ему бежать, не дожидаясь возвращения императора. Бежать вместе с семьёй, спасая свою жизнь. И предлагали помощь в бегстве. Но принц не понимал, чем он заслужил немилость. Совесть его была чиста, и до сих пор он был верной опорой императору. Его охватило смятение, сама жизнь стала невыносимой от непонимания происходящего.

Сигналы множились, подтверждая грозящую ему опасность, но никак не проясняли происходящего. Ему сообщили, что путь морем для него уже отрезан, что медлить более нельзя. Гуляя с женой по парку, он лихорадочно перебирал все возможные причины и поводы и ничего не мог понять. И принц почувствовал, что сходит с ума: привычная и понятная связь событий рушилась с тихим шелестом, превращая в груду обломков реальность.

Принц заперся в своём кабинете, сел в глубокое кресло и задумался. Текли часы. Простая мысль шевельнулась и стала расти, обретая силу. События легко и точно сложились в рисунок, не оставляя никаких сомнений. Словно сложилось из осколков блюдо. Император здесь вообще ни при чём!

Принца отнюдь не спасали, а хотели вынудить бежать. Он сразу успокоился и даже рассмеялся простоте решения. Затем бросился к жене поделиться радостью. Они вместе, смеясь, собрали ещё раз разбитое блюдо, наслаждаясь тем, как хорошо и точно факты-осколки подходили друг к другу.

Принц не бежал, бежали те, кто пытался его спровоцировать.

Нельзя разглядеть победу, не разглядывая её, не тратя на это разглядывание времени. Только на него, и ни на что другое. Время бежит, ответственность растёт. Ответственность давит всё больше и больше, и остаётся одно — увидеть победу.

Понимание важнее знания.

Искушения и соблазны подстерегают всякого человека. Это не новость. Каждый имеет свой опыт противостояния им. Искушение может войти в наш дом через двери. Это страх, страсти и деньги. Может войти через окна. Это честь, национальные и родительские чувства.

Но может родиться прямо в нашем доме.

Это алиби для самого себя.

Я сделал всё, что мог. Остальное от меня не зависит.

Вот его формула. Формула яда, которому трудно найти противоядие.

Ничто так не мешает прозрению победы, как желание действовать в критический момент. Когда всё вопиёт: действуй! Но действовать в такую минуту — значит поддаться слабости перед искушением алиби.

Алиби: я действовал, я сделал всё, что от меня зависело. Я сделал то-то и то-то, не моя вина, что победа ускользнула.

Что важнее: победа или сознание невиновности? Хорошо, когда эти тропинки — не в разные стороны. Когда, действуя, обретаешь победу. Только таская по полену, перетащишь кучу дров. А не таская — не перетащишь. А если эти тропинки — в разные стороны? Кто это знает? Только мы сами. Так что, сделаем вид, что они не расходятся, и будем таскать по брёвнышку?!

Жестокий князь ввёл новую казнь. Медный шест клали на высоте трёх метров над пылающими углями. Шест смазывали салом, чтобы был скользким. Если жертва пройдёт по шесту и не упадёт в огонь — останется жива. Но все падали. И сгорали. Якобы сами были виноваты: не хватило ловкости!

Много было различных казней. Но молодой повелитель соседнего государства прислал жестокому князю богатые дары с тем, чтобы именно эта казнь была отменена. Хотя его народа она не касалась, но её психологическая извращённость оскорбляла достоинство человека.

Не отделив пустое от твёрдого внутри себя, не проложив границу между тем, что от вас зависит, и тем, что не зависит, нельзя быть искренним.

Не зависит от меня лишь одно: я не могу не идти по пути.

Не ищите алиби. Не изображайте управление, не развивайте кипучую деятельность по достижению победы. А управляйте и побеждайте. Только путь вам судья.

Хорошо стрелять в оленя из лука с далёкой дистанции. Ни о чём не подозревает олень. Да вот беда: легко промахнуться. Кто опасается промаха, старается подойти ближе.

Приблизься к оленю и не промахнёшься.

Если говорят: «У меня в сумке нечто, поэтому я прошу вас…», то приблизиться к оленю — значит попросить показать это нечто.

Если говорят: «Он уехал», то приблизиться к оленю — значит спросить, в котором часу и на чём. И дело не в недоверии. Многое проясняется и для самого отвечающего.

Люди обычно не умеют отличать пустое от твёрдого. Они ненамеренно могут вводить себя и вас в заблуждение.

Вы спрашиваете: «Нет ли такого-то?» Отвечают: «Нет, они все давно ушли».

Вы подходите, трогаете ручку двери — не заперта, заглядываете внутрь: вот он, тот, кто вам нужен. «Извините, а мы и не заметили, что он остался». А извиняться надо за другое. За неумение отличать пустое от твёрдого.

Если что-то сломалось, откройте крышку, загляните вовнутрь.

Если кого-то не нашли, поищите сами.

Если говорят, что-то написано, прочитайте сами.

Если хвалят: вкусно! Попробуйте сами.

Если пишут, что им не сделали, проверьте — может быть, сделали.

Не начинайте действовать по сигналу, достоверность которого не проверена. Всё, что можете проверить сами, проверяйте. Особенно если это не занимает много времени…

Заходите. Открывайте. Заглядывайте. Приезжайте. Лично осматривайте. Сами пробуйте нажать. Трогайте рукой. Поднимайтесь на чердак. Заглядывайте под колёса. Убеждайтесь лично. Встречайтесь лично.

И вот тогда появится умение отличать пустое от твёрдого. Отличать, уже не трогая руками, а задавая точные вопросы. Сколько весило? Какой толщины? А за шкаф заглядывали? Чья подпись там была? Сколько экземпляров? В какой адрес? Вопросы, на которые невозможно ответить, не приблизившись к оленю.

Сокращайте дистанцию всеми способами.

До тех пор, пока промах не станет невозможным.

Вы хотите посмотреть сами? Да, хочу!

Вас не интересует алиби, вам нужно, чтобы ошибки не было.

Милый олень, прости!

Выбирая путь, думай, кто по нему пойдёт.

Не посылай на проверку того, кто не умеет приблизиться к оленю. Не указывай короткую дорогу старушке, если эту дорогу преграждает канава.

Не направляй робкого на переговоры к наглому.

Не сковывай подробными инструкциями сообразительного.

Действия искусного приносят выгоду, неискусного — опасность.

Лучший путь для рыбы и для птицы разный.

Нет размера обуви, подходящего для всех людей сразу.

У каждого — свой путь.

Если человек не уверен, сомневается, не согласен или протестует — значит, вы ему указали не его путь. Как быстро и удовлетворённо он успокаивается, стоит только указать ему его путь!

Приблизиться к человеку — значит узнать его путь. Даже если он сам не знает. Нет дела благодарнее, великодушнее и благороднее, чем дать человеку увидеть его путь.

Управляй многими, как управляешь немногими.

Искусство управления большим — армией, городом или страной — заключается в управлении им как малым. Не смущаться, не теряться, не идти на поводу у событий и мнений. А увидеть в большом то малое, чем стоит управлять.

Голодными управлять легче, чем сытыми. Голодные хотят хлеба. А что хотят сытые, сразу не скажешь.

Бедными управлять легче, чем богатыми. Бедным нужны деньги. А что нужно богатым, сразу не скажешь.

Одинаковыми людьми управлять легче, чем разными.

Людьми, имеющими общего врага, управлять легче, чем имеющими разных врагов.

Разделяя большое на малое число частей, его превращают в малое.

Соединяя многие малые части в немногие большие, их превращают в немногие.

Проведением границ между пустым и твёрдым превращают многое в управляемое немногое. Над каждым немногим ставят наместника, вассала или помощника. Очерчивают границу того, что вассал может без сюзерена и чего никак не может.

Плохо, если он ничего не может.

Плохо, если всё может.

Плохо, если вассал не знает своих возможностей.

Плохо, если сюзерен не знает их.

Плохо, если оба знают, но разное. Тот, кто колет дрова неумело, бьёт топором куда ни попадя, а то и вовсе поперёк сучка. Умелый разбивает полено одним точным ударом.

Большое делят на малые части не как удобно, а как оно лучше делится само. А если нет необходимости, то и не разделяют вовсе. Разделённое без нужды соединить бывает труднее, чем разделённое от нужды, когда нужда проходит.

Когда боятся, чтобы не порвалось, пробуют порвать. Когда боятся, чтобы не провалилось, пробуют надавить. Когда боятся, не погнётся ли, пробуют согнуть.

Искусство делать людей одинаковыми расцветает на умении видеть их различными.

Простоту в многообразие вносит ясность пути, ясность этапов, ясность законов, ясность контроля, ясность наказаний и наград, ясность образов для подражания.

Храбрый не наступает один, трус не отступает один.

Один воин, не выдержав напряжения предстоящего боя, подбежал к вражеским позициям, отрубил две головы и с ними вернулся. Но полководец распорядился к этим двум добавить голову героя. Поскольку приказа о наступлении не было.

Эти три головы — символ запрета на наступление без приказа. Храбрый не наступает один. Нельзя поддерживать дисциплину, если храбрый будет наступать без приказа.

Вот сидят в окопах солдаты. С нетерпением ждут начала сражения. Храбрый поднялся, не дожидаясь приказа.

За ним другой, третий, вся рота. Остался в окопе только один. Он дисциплинирован и ждёт приказа. Но приказа нет, поскольку все уже ушли.

Оценить ли поведение как дисциплинированность и наградить?! Или как трусость — и наказать? А если год прошёл, а он всё сидит и ждёт приказа?!

Если каждая вещь на своём месте, каждый человек там, где должен быть, и делает то, что должен делать, — это порядок.

Если порядок нарушается, но можно сказать, кто нарушитель и что нарушил, — это беспорядок.

Если порядок нарушен, но нельзя сказать, кто именно виноват и что именно он нарушил, — это дезорганизация.

Дезорганизация страшнее беспорядка. При ней страх и бесстрашие меняются местами. Страшно соблюдать порядок. И не страшно его нарушать. Вот что такое дезорганизация.

Когда трус отступает один, он вносит беспорядок.

Когда храбрый наступает один, он порождает дезорганизацию.

Из дезорганизации к порядку сразу не перейдёшь. Это лужа, которую можно перепрыгнуть лишь в два прыжка. А чтобы не угодить в грязь, бросают в середину лужи для опоры камень.

Этот камень — упрощённый порядок. Упрощённый порядок — это такой порядок, который каждый может немедленно начать соблюдать — нет нарушителей поневоле.

Сначала дезорганизацию преодолевают установлением упрощённого порядка, а уже потом устанавливают тот порядок, который требуется.

Упрощённый порядок может устанавливаться как приказом, так и упрощением картины мира.

Войско панически мечется на площади. Никто не слушает командиров. Влетает генерал на лошади и кричит:

— Вот он — провокатор! Стой, не уйдёшь!

И рубит пополам первого попавшегося. Все успокаиваются. Восстанавливается дисциплина и боеспособность. Потому что мгновенно упростилась картина мира. Всё нашло быстрое объяснение.

Не поддавайтесь обаянию храбрых, забегающих вперёд, слишком понятливых, сверхинициативных. Иначе вас ждёт дезорганизация.

Вот почему из двух кандидатов, одинаково пригодных для данной должности, выбирают более глупого. Умный пусть выполняет иную работу, требующую больше ума.

Спервым ударом барабана боевой дух войск поднимается, со вторым ударом падает, а с третьим и вовсе исчезает.

Удары барабана зовут в атаку. Все поднимаются и идут. Но если атака будет отменена, дух войска упадёт. Второй раз воины поднимутся в атаку без энтузиазма.

А если она снова будет отменена, то в третий раз и вовсе могут не подняться.

Готовность к атаке надо проверять до того, как поднять в неё войско, а не после.

Однажды полководец, предупредив своё войско, дал ложный сигнал к атаке. Услышав этот сигнал, враг приготовился ринуться в бой. Но войско нашего героя не двинулось с места. Отступил и противник, не желая терять выгодную позицию.

Снова дали ложный сигнал, и всё повторилось.

Когда же наконец прозвучал настоящий сигнал атаки, противник был разбит, так как потерял боевой дух.

Приказ — пистолетный выстрел на старте.

Все готовы начать.

Все ждут. Ну! Ну!

Выстрел!

Должно быть немного времени для этих «Ну!». За это время можно убедиться, что действительно ничего не упущено.

Этот маленький промежуток времени — между полной готовностью и отдачей приказа, когда никто не понимает, почему вы ещё медлите, ведь всё готово, — может всё спасти или всё погубить.

Нужно уметь держать паузу.

Когда всё ясно и надо дать согласие и все ждут. Когда всё ясно и можно вешать телефонную трубку. Когда всё закончено и можно вставать и идти.

Всегда нужно уметь держать контрольную паузу.

В течение этой паузы может случиться нечто важное. И уж конечно, можно проверить готовность к следующему шагу. Чтобы быть уверенным, что не помнётся шляпа между двумя чемоданами на полке, мы предпочитаем оставить пустое пространство между нею и чемоданами.

Пустое пространство и пустое время — важные средства контроля.

Запрещайте говорить правду о том, чего не спрашивали. Требуйте говорить правду о том, что спрашивали.

Говорить правду о том, чего не спрашивали, — наступать без приказа. Даже молчание может быть истолковано как поощрение.

Сегодня он говорит правду, о которой его не спрашивали.

Завтра он даёт советы в делах, которые его не касаются.

А послезавтра оспаривает ваше мнение по любым вопросам.

Но иногда правда может оказаться полезной.

Как быть? Нужно узнать её цену. Если вассал заботится об общем деле, а не переходит в наступление за расширение своих прав, он оставляет пустое пространство. Сказав непрошеную правду, тут же отступает, отчитываясь о порученном ему, и этим показывает: я помню своё место и преклоняю голову. Это отступление и образует пустое пространство. Он продвинулся в область ваших прав, но тут же отступил точно на своё место. Значит, мотив не расширение прав, а интересы дела. Если отступил неточно, оставив меньше пространства, чем должен был, знайте — это борьба за расширение прав. Такую цену нельзя платить даже за полезную правду.

Чтобы говорили правду, стимулирование должно быть отделено от неё. Нельзя хвалить, опираясь на слова того, кого хвалите. Нельзя ругать, опираясь на слова того, кого ругаете. Можно лишь дружелюбно присоединиться к самопохвале или самокритике человека. Подлинное санкционирование опирается на более прочную и более широкую основу: на дела человека, а не на его слова.

Отделение собственной реакции на правду и неправду — отделение во времени.

Сила в безразличии. В готовности без эмоций выслушать любую правду. Принять решение не тогда, когда оно возможно, а тогда, когда оно потребуется.

Принять из будущего, а не из прошлого.

Не потому что, а для того чтобы.

Человек прокладывает путь в новое, неизведанное сперва мыслью, потом словом и, наконец, делом.

Он замыслил что-то хорошее, чего раньше не делал. Обдумывает замысел. На каком-то этапе ему хочется поделиться своим замыслом с кем-нибудь. Обсудить. Обсудить в целом, обговорить первый шаг. А уж если первый шаг выглядит реальным, то почему бы и не попробовать?! От слов к делу.

Он замыслил что-то плохое. Но воплощается это плохое в дело, как и хорошее — не минуя стадию обсуждения. Обсуждением он нередко обустраивает моральную нишу для своего будущего поступка. Вот здесь-то и легче всего человека остановить.

Если попустительствовать словам — перейдёт к делу. Это непременно случится.

Тот, кто начал скользить по льду под гору, сам остановиться уже не может, но любой, стоящий прочно, может его придержать и удержать. А наберёт скорость — попробуй останови!

Обращайте внимание на слова. Особенно на шутки. Шуткой нередко зондируют — не встретят ли сопротивления. Не встретив — идут дальше. Шутку останавливают шуткой.

Не хотите, чтобы делали — не позволяйте говорить.

План опаснее дела.

Замысел опаснее плана.

Обсуждение опаснее замысла.

Слово опаснее обсуждения.

Шутка опаснее слова.

Взгляд опаснее шутки.

Чем глубже дело запрятано — тем оно опаснее.

Два друга мотыжили землю. Вдруг мотыга одного из них ударилась обо что-то твёрдое. Он поднял кусок золота и отбросил его, как пустую черепицу.

Два друга сидели в саду на циновках и читали книги. Вдруг мимо проехала повозка знаменитого вельможи. Один из них поднялся и посмотрел ей вслед. Тогда другой отодвинул свою циновку в сторону и сказал:

— Вы мне больше не друг!

У них не было расхождения во взглядах на золото, на богатство. Они знали более высокие ценности. А что касается славы и положения в обществе, тут они расходились.

Тот, кто отодвинул циновку, не стал дожидаться года, дня и часа, когда друг, не выдержав испытания славой, предаст его.

Лучше разойтись сейчас.

Пища уже начала портиться. Есть её уже не хочется, а выбрасывать ещё жалко. Подождём, когда окончательно испортится и не жалко будет выбрасывать? Это ли самая лучшая стратегия?

Вот почему ни взгляд, ни улыбка, ни шутка, ни слово не могут проходить бесследно.

Можно назвать это чрезмерно высокими требованиями друг к другу. А можно сказать, что велика радость соответствия таким высоким требованиям. Радость, даруемая не каждому.

Радость сильных чувств, рождённых чистыми красками.

И я рад за тебя, читатель, если жизнь подарила тебе понимание чистых цветов.

Если же нет — не твоя вина.

Вообще же эта книга много добрее, чем кажется на первый взгляд.

«Если я вас правильно понимаю, вы сейчас пытаетесь предложить мне взятку?»

«Простите?! Вы пытаетесь за мною ухаживать?!»

«Вы хотели мне что-то сказать?! Скажите это сейчас, при всех!»

Люди, которые произносят такие фразы, резко поворачивают течение разговора в иную сторону, иногда вызывая известную неловкость. Умение сказать то, что происходит на самом деле в этот момент и между этими людьми, найти веские и обезоруживающие слова — сильный ход.

Надо уметь это делать. И не только это.

Надо уметь задавать такие вопросы не только другим, но и самому себе. Но и этого недостаточно.

Надо в любой момент времени пребывать в таком состоянии, чтобы любой вопрос такого рода к вам был неуместен — он ничего не изменит.

Это и есть прямота.

Прямота проникает через броню, защищающую самолюбие человека, не нанося ему вреда, но делая его чище, честнее, откровеннее и великодушнее.

Отправляя полководца в поход, император опустился на колено и поцеловал колесо колесницы полководца. Это означало, что теперь полководец будет сам решать, какие из приказов императора ему надлежит выполнять, а какие нет.

Далеко уйдёт войско. Если полководец увидит, что выполнение приказа во вред армии или безопасности страны, он имеет право не выполнить приказ императора.

Не может император всё знать и всё предусмотреть из столицы.

Один из вассалов опоздал со своим войском на поле боя, и полководец отдал приказ о его казни. Провинившийся был хорошо знако́м императору и решил просить его о помиловании. Император внял просьбе и послал гонца к полководцу с приказом отменить казнь. Но пока гонец скакал, провинившийся был уже казнён.

Полководец стоял возле своей палатки вместе с одним из офицеров, когда гонец, остановив лошадь на полном скаку, протянул ему приказ. Полководец развернул, прочитал, протянул обратно гонцу и произнёс:

— Не все приказы императора надо выполнять!

Затем обернулся к офицеру:

— А что у нас полагается тому, кто скачет по лагерю во весь опор?!

— Смертная казнь! — ответил офицер. — По лагерю на лошади можно передвигаться только шагом. Во избежание паники.

Гонец забеспокоился и стал объяснять, что он очень торопился, что император просил его поспешить, что речь шла о жизни человека.

— Хорошо, — сказал полководец, — мы тебя не казним. Не все приказы императора надо выполнять, но уважать императора надо! Мы вместо тебя казним ребёнка!

И некий ребёнок был казнён.

Мы не знаем, какой именно ребёнок был казнён. Но это и не важно. Именно потому не важно, что ребёнок. То есть невиновный. За вину гонца можно было казнить только невиновного.

Если бы казнили гонца, полководец был бы прав, как прав тот, кто покоится у автострады под камнем с надписью:

Он был прав, когда переходил улицу.

Император был бы недоволен, если вместо отмены одной казни свершились две. При случае он бы сместил полководца, и армию возглавил другой человек. Менее талантливый. Армия была бы разбита, страна захвачена. Погиб бы, между прочим, не один ребёнок, а много детей. Вот к чему могла привести излишняя правота полководца. Гонца нельзя казнить.

Но если гонца не казнить, значит, приказ о передвижении шагом может нарушаться. Со ссылкой на чрезвычайные обстоятельства, пожар или ещё что-нибудь. Но если можно не выполнять один приказ, то можно не выполнять и любой другой. Нарушение, беспорядок, дезорганизация. Казнь должна состояться.

Вот почему был казнён ребёнок. Не спешите негодовать.

Эта история дошла до нас и управляет нами. Подобно другим историям. Дошла она и до войска. И до следующих поколений воинов. Передавалась она из уст в уста. И могла быть искажена.

Мало изготовить хорошую, красивую вещь. Надо её упаковать, чтобы при доставке по адресу она не попортилась, чтобы по дороге она не затерялась. Как же не побеспокоиться об упаковке?!

То же самое и с поступком. Мало совершить поступок. (А лишь поступок подлинно задаёт ценность. Без поступков нет и ценностей.) Надо его ещё и упаковать. Чтобы легенда о нём передавалась правильно.

Полководец совершил сразу два поступка. Они связаны между собой и помогают один другому.

Полководец не сказал гонцу: «Ты, братец, опоздал!»

Мог так сказать, поскольку казнь провинившегося вассала уже состоялась.

Но один скажет: опоздал, а другой истолкует: поторопился казнить!

Сослаться на опоздание — значит, признать: рано мне император вручил столь большую власть, видите, я поторопился и казнил человека, чью казнь отменил бы, если бы гонец прибыл пораньше!

Полководец распорядился казнить ребёнка, так как, если бы казнили любого взрослого, пусть даже действительно невиновного, молва обязательно приписала бы ему какую-нибудь вину. В лучшем случае полководцу бы приписали ошибку: не умел определить, кто прав, кто виноват. Поэтому ребёнок здесь является частью упаковки.

Прежде чем совершить поступок, думайте о его упаковке. Такие раздумья могут изменить и содержание самого поступка. Сделать его чище и яснее или вовсе отменить.

Поступок должен быть чистым и ясным.

Здесь встаёт вопрос о моральности предлагаемых технологий.

Мало было бы сказать: я не одобряю казни ребёнка. И пойти дальше. Нет. Из песни слова не выкинешь.

Как же быть с ребёнком, если благополучие армии, а значит, безопасность страны, а значит, и безопасность многих других детей — связаны с его казнью?

— Что скажет человек высокоморальный?

— Казнить ребёнка, конечно, недопустимо.

— А как же с армией?

— Не знаю, я не военный!

— А нужна ли стране армия?

— Наверно, нужна.

— А как должен поступить полководец?

— Не знаю, я не военный.

— А если он с вами посоветуется, что вы посоветуете?

— Мне трудно судить, я не военный!

— Ну, хорошо, не казним мы ребёнка. Будь что будет! Но если армия развалится, страна и много детей погибнет, это будет на вашей совести!

— А я-то при чём?! Я не! во!-ен!-ный!

Поговорили.

Пока вы думаете, я буду вас осуждать.

От высокой морали до полной аморальности один шаг.

Мы хорошо помним известный вопрос: если на одну чашу весов положить всё счастье мира, на другую — всего невинно пролитую слезинку одного ребёнка, то что вы выберете? О, всё счастье мира не стоит невинно пролитой слезинки!

Ну, а как расшифруем счастье мира?! Допустим, что при его отсутствии один из многих невинно убиенных тоже окажется ребёнком. Тогда на одной чаше весов жизнь одного ребёнка, на другой — слезинка другого? Скажем ли мы тогда с той же уверенностью, что жизнь одного ребёнка не стоит слезинки другого?..

На этом умозрительном пути не найти успеха.

Мы сказали, что тот, кто имеет путь, всегда прав. Это так. И пути не пересекаются. Это тоже так. И то, и другое возможно, поскольку путь — путь добра.

Мы начинали говорить о пути как о пути к дому. Пути к себе, и ничего не изменилось с тех пор. Иного пути, чем путь добра, быть не может. Но мы не настаиваем на слове «добро». Оно смутно и многозначно отражает путь. Путь можно увидеть, а добро нет. Добро и состоит из поступков, которые подсказывают нам путь. И окажись мы в трудном положении (не умозрительном, а реальном) — путь укажет нам, что делать.

Наказание невиновного — проблема более широкая, чем наказание ребёнка. Новые вопросы возникают в связи с наказанием невиновного взрослого. Потому что взрослые по-разному оценивают наказание.

То, что для одного — наказание, для другого — награда. Так для иного террориста публичная смерть на эшафоте может быть не наказанием, а самой высшей наградой. Сохранение жизни — самым позорным наказанием.

К счастью, вопрос о наказании не столь запутан, как могло показаться.

Наказание — это всегда удаление. Удаление от… От того, близость к чему есть счастье. Другое дело, что этот центр притяжения, в котором видится счастье, для каждого свой. Для революционера — присутствие в центре истории его партии или революции, для скупого — неограниченное богатство. Поэтому наказывая, мы можем не наказать. А не наказывая — наказать. То же, конечно, относится и к поощрениям. Поощрение — движение к центру, наказание — от центра.

Ваш друг попросил почитать редкую книгу и за это протянул вам деньги. Едва ли вы оцениваете это как поощрение.

Вы подверглись резкой критике в правительственной газете, но не один, а в компании достойных и очень авторитетных людей. Едва ли вы будете рассматривать это как наказание.

Отметим также, что движение от центра может быть и добровольным в целях самонаказания или наказания центра.

Имеющий путь не может быть наказан. Наказаний для него просто не существует. Наказывают не имеющих пути.

Не завоевав сердце, нельзя наказывать, а завоевав сердце — нельзя не наказывать.

Если сердце не завоёвано, значит, вы не входите в центр притяжения подчинённых вам лиц. Приближение к вам для них не ценно. Удаление от вас — не печально. Если вы всё же выносите приговор, то это обнаруживает, что вы плохо понимаете происходящее вокруг вас, неадекватно воспринимаете ситуацию. Это только наносит ущерб вашему авторитету, поскольку непростительно для руководителя.

Не завоевав сердце, можно наказывать лишь в случае, если нарушен закон, установленный не вами, а вашими предшественниками. Но и здесь заложен риск: ведь и ваши предшественники могли не пользоваться авторитетом. В любом случае надо знать меру. Чрезмерное наказание выглядит как месть слабого человека.

Лучшая реакция на проступок — реакция силы, реакция безразличия: да, я вижу, и к этому вопросу мы, несомненно, вернёмся недели через две. Может быть, у вас и есть свои резоны для нарушения, но мы вернёмся к этому позже. И уж конечно, в интонации никакого добродушного оттенка: ах, баловник, ну, погодите, уж доберусь до вас! И никакой злобы: я злопамятен, берегитесь! Только безразличие машины, которая, когда основательно разберётся, может и наказать. Но может и понять. А может, что менее вероятно, даже помиловать.

Завоевав сердце, нельзя не наказывать. Если не наказывать, подчинённый, побуждаемый естественным желанием приблизиться к центру притяжения, забудет о мере. Он потеряет главное качество подчинённого — готовность выполнить приказ, ещё ничего не зная о его содержании. Ненаказываемый подчинённый будет стремиться выполнять лишь те приказы, которые способствуют его продвижению в центр, и уклоняться от выполнения иных. Вслед за ним и другие подчинённые будут рыться в ваших приказах, как в дешёвых товарах на распродаже, выбирая для выполнения наиболее для себя подходящее.

Наказан лишь тот, кто почувствовал себя наказанным, а не тот, кого наказали.

Награждая и наказывая, не обманывай и не прощай.

Награждается и наказывается не человек, а его деяние. Можно не любить награждаемого, можно любить наказываемого, но нельзя по этой причине изменять решений.

Каждый человек не похож на других. Каждый человек имеет свой мир со своими собственными законами. Мир, где он — единственный себе судья, выносящий высший и окончательный приговор, где он — главный подсудимый. И судья в большинстве случаев добр к подсудимому. А если и не добр, то, уж во всяком случае, имеет достаточно времени, чтобы досконально вникнуть в малейшие детали и нюансы. Даже выражение лица или интонация, движение глаз — вещественное доказательство для него. Хотя бы и прошло много лет.

Стоит только начать награждать или наказывать человека, а не его деяние, как тотчас же этот высший судья возьмёт дело на пересмотр. А вам может даже не сообщить о его результатах. И вы никогда не сможете конкурировать с этим судьёй в тщательности рассмотрения дела.

Желая наградить, думайте не только о том, какой награды заслуживает деяние, но и о том, сможете ли вы сдержать обещание, даже если другие люди будут против. Те люди, от которых зависит решение вопроса.

Что касается прощения…

Однажды друг полководца совершил проступок, достойный казни. Полководец из уважения к другу лично отрубил ему голову. Рубил и плакал.

Рубил и плакал! Вот нужная формула! И рубить надо. Нельзя не рубить, если проступок того требует. И плакать надо. Нельзя не сочувствовать провинившемуся. Сочувствие и наказание могут идти вместе. Любой родитель, наказывая своё дитя, сочувствует ему.

Судья никогда не прощает. Простить может кто-то другой. Кто-то другой может помиловать. Суд и помилование — процедуры разные. Тот, кто их смешивает, оказывает плохую услугу.

Уж если вам так хочется простить провинившегося, найдите того, кто попросит вас за него. Превратите прощение в помилование.

Поднебесная не стоит того, чтобы владеть ею одному.

Легко разделить с помощниками маленькую выгоду, малый выигрыш. Трудно разделить большой. Но даже весь мир, если бы удалось получить его в награду, не стоит того, чтобы оставить его только себе, не поделившись с теми, кто помогал его получить.

Вам очень нужна помощь в каком-то вопросе. Вы об этом говорите своим помощникам. Они принимают вашу просьбу всерьёз — а как же иначе! — и дело движется. По мере того как приближается положительный результат, иные заботы начинают одолевать вас.

И выигрыш в этом деле становится уже не столь важным. Иной подчинённый даже спросит:

— Что, это уже не нужно вам?

— Что вы, нужно, конечно нужно! — без особого энтузиазма заверяете вы.

Вот и дело сделано. Какая уж тут награда, если дело, когда оно сделано, теряет важность и остроту. Раз дело не важно, так и заслуги ваших помощников, выходит, не велики. Можно не награждать. Можно. Но на что вы будете рассчитывать в следующий раз?

Стоя перед началом сражения вместе со своим полководцем и глядя на войско противника, князь спросил полководца:

— За кем будет победа?

— За нами, конечно! Наш противник — умный человек, но жадный. Когда приходит пора награждать, его печать то запропастится куда-нибудь, то оказывается стёртой по краям, и приходится заказывать новую. Они не будут за него умирать!

Но не только жадность может быть помехой. Кто не чувствовал, что иногда легче никого не наградить, чем награждением вызвать раздоры! Ведь справедливое распределение вознаграждения с точки зрения одного — несправедливо с точки зрения другого.

На всех не угодишь, ведь равенство неравных есть неравенство! И даже предлагая: разделите сами, вы можете вызвать неудовольствие и раздражение, поскольку от него выигрывают наименее скромные.

Но делиться нужно.

Дели отряды для грабежа, чтобы не было беспорядков. Если на разграбление отдаётся город, то его районы должны быть заранее разделены между различными отрядами армии. Так же поступает руководитель каждого отряда со своим районом.

Грабёж — способ вознаградить войско и дать ему разрядку.

Война — дело жестокое.

Правильное ведение войны — ведение её на территории противника.

Правильное снабжение своей армии — по возможности за счёт противника, за счёт его ограбления. Грабёж есть штатная функция армии.

Любая армия — армия грабителей.

Не к грабежу призываем, а обращаем внимание на важный способ распределения награды.

Никто точно не знает, какую добычу можно получить в результате грабежа того или иного района. Конечно, есть районы богаче и беднее, есть такие, где можно встретить жестокое сопротивление. Всё это приблизительно может быть учтено при разделе территории. Ну а дальше — как повезёт! Результат грабежа зависит и от смелости, и от бойцовских качеств грабителей-воинов. Тех качеств, которые важны не только для грабежа, но и для военных баталий.

Тем самым награда распределяется между воинами армии-победительницы относительно справедливо: в какой-то мере от раздела полководцем, в какой-то мере от бойцовских качеств награждаемых, в какой-то мере просто от везения. И тут обид не должно быть.

Представим, что грабители просто и честно свезли всё награбленное в одну огромную кучу, и полководец стал делить добычу сам. Тут уж обид было бы больше, как бы он ни старался быть справедливым!

Таким же образом награждают в бизнесе. Разделяют районы, клиентуру или направления бизнеса. И каждый награждает себя сам. Размер награды зависит от первоначального раздела, деловых качеств награждаемых и простого везения.

Можно награждать и увеличением доли участия. Но тут результат в основном зависит всё же от первоначального раздела, и причин для недовольства руководителем больше.

Недовольства меньше, когда награждаемые плохо представляют размер чужого вознаграждения, а знают только о своём. Однако, сознательно скрывая что-то от каждого из награждаемых, мы снижаем общий уровень доверия к руководителю.

Высшей же формой награды является награда знаниями и информацией. Неравенство в распределении знаний менее всего служит недовольству, поскольку явная несправедливость выправляется сообщением дополнительных сведений обделённому.

В то же время умение хорошо распорядиться знаниями зависит от награждаемого, и ему не на что жаловаться, если другие сумели воспользоваться знаниями лучше, чем он.

Знания передаются по ступеням. Как награда даётся следующая ступень. И знания помогают получить новые материальные (денежные или другие) ощутимые возможности. Кто лучше работал, тот лучше и реализует новые знания. Это и есть высшая справедливость в вознаграждении.

Награждайте знаниями.

Мы любим подчинённого, помощника и заботимся о нём. Мы учим его, награждаем и наказываем. Мы помним, что не все приказы императора надо выполнять и что последний приказ полководца должен быть выполнен. Поэтому если поручаем что-нибудь подчинённому, то в этом отношении он выше нас. Теперь мы у него в подчинении:

— Говори,

чем тебе помочь,

я всё, что могу, для тебя сделаю,

можешь не слушать моих советов,

я не обижусь,

я полностью в твоём распоряжении,

я — твой слуга!

Но за результат я с тебя спрошу!

Ты один несёшь за него ответственность!

Если уж мы что-то поручили подчинённому — поднимем его над собой, словно ребёнка. Что он может увидеть отсюда? Свой путь.

Путь — всегда путь добра. Добро доступно всем. И путь доступен всем. Подчинённый нам не слуга, а пока неравный. Неравный до тех пор, пока не увидел свой путь.

И, если он чувствует, что, касаясь наших дел и забот, он прозревает всё больше и больше, он доверяет нам свою судьбу. Но чем лучше мы им руководим, тем быстрее он нас покинет. Потому что увидит путь.

И приходит минута расставания. Он не видит её и не ощущает.

Как юноша, готовый вот-вот выпорхнуть из родительского гнезда, не ощущает близости расставания, что-то упоённо рассказывает. А родители со светлой грустью смотрят на него любящими глазами и не очень внимательно слушают его.

Мы крадём его сами у себя. Но не в силах изменить что-нибудь. Нас влечёт собственный путь, заставляя отпускать людей.

Не допускает он для нас вечных подчинённых, вечных помощников.

Грустно.

Война — путь обмана, обман — путь войны.

Нельзя успешно вести войны, не обманывая противника. Каждая из сторон надеется получить иной результат, чем тот, на который рассчитывает противник. Война не началась бы, если бы обе стороны твёрдо знали, чем она закончится, и их представление о её результате точно совпадало.

Положим, заранее обеим сторонам известно, что в одной армии погибнет половина солдат, а в другой — одна треть. Так отчего же не убить без всякой войны именно тех солдат, которым суждено погибнуть, и не установить новую границу между странами там, где она прошла бы в результате войны? Тогда обе стороны сэкономили бы время, боеприпасы и питание на солдат, которым и так суждено погибнуть? Сохранились бы мирные жители, скот, дома, мосты и дороги… От такой договорённости обе стороны выиграли бы.

Следующий шаг. А почему не договориться убить солдат не столько, а немножко меньше — с обеих сторон? Или вообще никого не убивать. И так далее. Так мы приходим к мысли о разоружении.

Что же мешает таким договорённостям?

Надежда обмануть противника!

Ведь он не знает, какой у нас есть умный план! Ну, а его планы мы как-нибудь разгадаем, купим или шпионов пошлём. Самонадеянность одной или обеих сторон была бы не очень понятна, если забыть о том сладостном времени, когда такая самонадеянность уже появилась, но ещё не развенчана ходом событий. Это удовольствие сравнимо с кутежом человека, получившего деньги в кредит и отгоняющего на время мысль о дне расплаты: что-нибудь придумаю! Под этот кредит можно получить на время власть в своей стране, а когда она уже ввяжется в войну, кто ж будет в такой час эту власть отбирать?! А там и война всё спишет. Свои простят, объединённые ненавистью к противнику. Не догадаются, кто в действительности виноват. Уж если и не удастся обмануть противника, то хоть свои обманутся!

Любая война — это война и против своего народа, а как же иначе!

Любая война требует обмана.

Война без обмана — простая мясорубка.

Но и имеющий путь ведёт войны.

Нельзя обманывать кого-нибудь, не рискуя ввязаться с ним в войну.

Милый обман может вызвать милую войну.

Шутливый обман — шутливую войну.

Молчаливый обман — молчаливую войну.

Готовя обман, готовься к войне.

Тот, кто вас обманывает, может воевать с вами или не на вашей стороне.

Никогда не вынуждайте обманывать вас. Это одно из самых распространённых преступлений против собственной личности.

Неискренность с самим собой приводит к самообману.

Самообман — к принуждению других обманывать вас.

Обман — к войне.

Война — к страданиям и неподготовленной смерти.

Неискренность с собой — наркотик, потребность в котором возрастает всё больше и больше. Это война против себя на истощение. Сплав зависти, спеси, неуважения к себе, неуверенности, отчаяния и озлобленности. Это отсутствие пути. Страх большой цели. Ненавистное преклонение перед имеющими путь.

Имеющий путь не обманывает первым.

Имеющий путь удерживает других от обмана.

Он всегда искренен с собой.

Ведь это — начало начал.

Кто будет взбираться на дерево, чтобы увидеть путь, если не скажет себе, что заблудился?

Заблудился — значит заблудился сам. Даже если тебя завели в лес с завязанными глазами и бросили. Это я управляю миром, но управляю недостаточно хорошо. Вот и потерял направление. Я заблудился. Сам.

А кто же ещё?!

Моя ошибка.

Моя неудача.

Моя радость неудачи.

Мой звёздный час.

Мой счастливый шанс.

Мой путь.

Когда близко — покажи, что далеко.

Когда есть — покажи, что нет.

Когда силён — покажи, что слаб.

Когда не хочешь — покажи, что хочешь.

Когда показываешь — покажи, что не показываешь всё это.

Технология обмана есть последовательная перемена местами твёрдого и пустого.

Два юноши, два друга, играли в военные игры, и оба были талантливы в военном деле.

За этими играми они взрослели, и у одного появилась зависть к успехам другого. Он сказал князю, что, несмотря на дружбу, считает долгом сообщить: друг его замыслил перейти на сторону врагов. Улик оказалось недостаточно, и князь пощадил оклеветанного. Он лишь приказал отрубить ему ноги, чтобы не смог бежать к врагам. Но к врагам вскоре бежал не он, а клеветник, что в жизни обычно и случается. Князь предложил оставшемуся место полководца, но тот не принял предложение. Он считал, что над его солдатами будут подсмеиваться, если у них будет безногий полководец. Но фактически руководил войсками.

Конечно, бывшие друзья все годы держали друг друга в памяти и в поле зрения, продолжая молчаливый диалог и соперничество, пока их снова не свела военная судьба. Но свела она их в момент, невыгодный для праведника, когда соотношение численности войск было несоизмеримым. И он вместе со своим немногочисленным войском бежал. А более удачливый соперник преследовал его, стараясь не упустить столь удобный случай и поставить точку в споре о том, кто же более талантлив.

Примерное представление о численности войска давало преследователям число пепелищ от костров, разжигаемых убегающей армией на стоянках, и наш безногий герой приказал своей армии потерпеть и разжигать каждый день костров вдвое меньше, чем в предыдущий. Армия убегающего таяла в глазах преследователя. Он увлёкся погоней и вместе со своим небольшим передовым отрядом попал в засаду: дорогу перегородил белеющий в темноте ствол поваленного дерева, на котором были какие-то иероглифы.

Преследователь приказал зажечь факел и прочитал о том, что он найдёт свою смерть именно здесь. Тут же на его отряд посыпался град стрел, и он, избегая позора, покончил с собой.

Два обмана, но как они различны.

Первый — клевета на друга — привёл к бегству, поскольку в расчёты обманщика не входило, что князь оставит соперника в живых. А жить рядом со свидетелем собственного нравственного падения — невыносимо. В первоначальный план никак не входило стать противником князя. Напротив, было желание стать его полководцем. В итоге пришлось покинуть родину и воевать против неё. Имеющий путь так никогда не поступит. Вот что значит — обмануть первым.

Второй обман — обман справедливого возмездия — основан на самонадеянности и нравственной неутолённости противника. Это — праведный обман.

Не имеющий путь неспособен до конца, до мелочей отличать твёрдое от пустого, поскольку не умеет различать этого в самом себе.

Зачем князь поверил первому обману?

Не до конца, но поверил.

Как судья, не уверенный, что именно обвиняемый является убийцей, приговаривает его, на всякий случай, к десяти годам, а не к смертной казни.

Какой трудный вопрос! Конечно, есть люди, которым первый обман даётся с таким трудом, что этот труд заметен всякому и обман тотчас открывается. Но есть и хорошие актёры.

Но из семечка клёна вырастает клён. Что же ещё?

Тот друг, что отодвинул свою циновку, сумел разглядеть, что за семечко проклюнулось.

Князь ехал шагом мимо лесной поляны, когда увидел свеженасыпанную могилу и женщину возле неё, что веером обмахивала на могиле землю. На вопрос князя женщина пояснила:

— Мой муж умер. А я обещала ему, что не взгляну на другого мужчину, пока земля на его могиле не высохнет! Я сушу этим веером землю.

Увиденное показалось князю забавным и, вернувшись домой, он рассказал о встрече жене. Жена не рассмеялась, а принялась бранить женщину уж слишком сильно. И эта чрезмерность заставила князя задуматься. Он усомнился в добродетельности жены и решил подвергнуть её испытанию.

Жена не выдержала проверки, поддалась подстроенному соблазну, а затем, устыдившись своего поступка, покончила с собой.

Мы видим то, чего трудно не заметить.

Чрезмерное негодование жены вызвало подозрение.

Чрезмерность может быть обманом, а может быть и самообманом. Но с него начинается обман.

И другое. Подвергая кого-то проверке, мы можем что-то разрушить в человеке. Проверке можно доверять, если она не связана с провокацией. Уже сама провокация содержит обман.

Кто кого здесь обманул первый? Тот, кого проверяли, или тот, кто проверял?

Наблюдай и расспрашивай, а не устраивай провокации, если не хочешь рисковать человеком.

Тот, кто устраивает провокации для проверки, может быть обманут.

Военное искусство — это искусство удара твёрдого по пустому, как камнем по пустому яйцу. Не может не быть успеха.

Твёрдое о твёрдое — только искры летят. Обе стороны несут большие потери. Кровавый вариант разоружения.

Ударить твёрдым по пустому — вот подлинное искусство. Не стремиться быть сильнее врага, а искать, где враг слабее вас.

Не надо быть сильнее врага всегда и везде — достаточно быть сильнее него лишь в нужном месте и в нужное время.

Пусть у него сто тысяч солдат, а у меня сто. Но пусть мои сто окружат его десять и одержат победу. Победа эта меня усилит, а его ослабит. Дело не в том, чтобы иметь более многочисленную и сильную армию, а в искусстве быть сильнее противника в нужный момент и в нужном месте.

Пусть против меня выдвигают пять обвинений, а не одно. Я выберу самое слабое из пяти и его опровергну. Тем самым поставлю под сомнение и остальные четыре.

Разбив самый слабый из аргументов, выбив самого слабого противника, мы усиливаем свои позиции, приближаем себя к победе.

Сперва нападают на самого слабого.

Любая победа должна быть лёгкой, иначе она уже и не совсем победа.

Для этого искусный в военном деле сначала пашет, а лишь затем сражается. Обеспечивает прочный тыл и достаточные запасы. Уклоняется от сражения, пока сил недостаточно.

Лучший способ разбить армию врага — это сохранить её в целости, сделав союзником.

Лучший способ уничтожить врага — это сделать его другом.

Пока враг жив, не поздно указать ему путь. Имеющий путь не может быть врагом. Пути не пересекаются.

Подлинная дружба — дружба одиноких, у каждого из которых свой путь. Такие друзья никогда не соперничают и не предают друг друга. Как не могут соперничать великий артист с великим стеклодувом.

Но умение указать другому путь — тончайшее из искусств! Это может быть большой целью. Так это сложно. Величайшее из искусств!

Если не удаётся указать путь, сделать противника другом, следует разрушить его планы. Изменить его представления о возможных последствиях войны, чтобы он отказался от самой мысли о ней!

Если не удаётся разбить замыслы, надо разбить его союзы! Увидев, что союзники покидают его, что он ошибся, ваш враг если и не откажется от намерения, то отложит его исполнение до уяснения ситуации.

Если война неизбежна, нужно перенести заботу на армию противника.

Искусный в военном деле любит своего врага и заботится о нём.

Самый младший сын в большой семье всегда почитал старших, безукоризненно выполнял свой сыновний долг и обязанности самого младшего. Его часто ставили в пример, что раздражало старших братьев. Часто возникало у них желание побить его, но мешало одно его качество: когда требовалась его помощь, он был тут как тут, но когда хотели его побить, никак не могли разыскать по всему дому, а там и злость проходила. Этим своим качеством он довёл старших братьев до изнеможения, и решили они его погубить.

Они велели ему копать глубокий колодец во дворе. А сами заготовили старый, уже отслуживший своё, но тяжёлый мельничный жёрнов. Когда колодец был достаточно глубок и младший копал на самом дне, старшие братья подкатили жёрнов к краю колодца и уронили вниз. Но дело в том, что, постоянно ухаживая за старшими братьями, младший хорошо их изучил, поэтому, роя колодец, он прокопал вбок маленькую ямку и, когда жёрнов полетел вниз, спрятался в неё.

Братья на радостях, что разделались с надоевшим «образцом соблюдения долга», выпили лишнего. А когда на следующее утро у них раскалывалась голова, он был тут как тут с кувшином холодной воды и полотенцем.

Слава человека, образцово выполняющего сыновний долг, была так велика, что народ сделал его своим князем. Кстати, это был именно он, кто просил об отмене пытки медным шестом.

Тот, кто искренне любит своего врага и заботится о нём, знает его и делает себя непобедимым.

Правительственные войска окружили в горах шайку разбойников.

Разбойников было много, они были хорошо вооружены, и провианта у них было достаточно. Правительственные войска несли большие потери, но ничего не могли поделать. Настал момент, когда стало неприлично докладывать императору о размере потерь, но и отступиться было тоже неправильно.

Тогда обратились за советом к одному старому, отошедшему от дел полководцу. Тот расспросил о характере окружения, убедился, что через него и мышь не проскочит, и сказал:

— Конечно, они будут сопротивляться до последнего. Вы отняли у них дорогу к жизни. Им ничего не остаётся, как стоять насмерть! Покажи врагу дорогу к жизни! Приоткрой невзначай проход в неприметном месте. Разбойников много, и они разные. Есть среди них и раскаявшиеся, и насильно забранные в шайку крестьяне. Есть и просто трусы. Это три замечательные категории. Они-то и начнут разбегаться в первую очередь, как только почувствуют надежду на спасение. И двух почтовых чиновников хватит, чтобы повязать их всех поодиночке!

Так и сделали. Разбойники были схвачены, доставлены в столицу и, как и было обещано, их казнили.

Добиваясь победы, думай о том, что значит для противника поражение и по какой дороге он к нему пойдёт.

Думать надо о двух технологиях.

Мало думать только об одной — о той технологии, как наносить удары по противнику и как его победить.

Надо думать и о другой — о той технологии, по которой он проиграет, отступит или сдастся. Эта технология должна существовать: если её нет — как он проиграет?!

Сделай для противника дорогу к его поражению удобной или в худшем случае приемлемой. Прекрасно, когда это как ковровая дорожка, в конце которой ещё и чашечка кофе.

Если противник в отчаянии и не видит иного выхода, кроме борьбы, его трудно победить. Помочь ему сложить оружие — вот задача.

Мало упорно настаивать на том, чтобы человек признал, что сказал неправду. Надо сделать такое признание приемлемым для него. Помочь ему сохранить лицо, сохранить самоуважение и надежду на уважение других.

Если кто-то сказал «нет», не торопитесь настаивать на согласии. Найдите новые аргументы, сошлитесь на другие обстоятельства, чтобы он мог сказать: «Так это другое дело! Что же вы раньше не сказали!» Иначе и захочет изменить мнение, да неудобно будет.

Заботясь о противнике, вы должны отчётливо представлять все этапы его поражения. Каждый должен быть не тяжелее предыдущего, а вместе должны вести к поражению.

Догоняя бегущего противника, нельзя преследовать его слишком напористо. Иначе обернётся и будет стоять насмерть.

Нельзя и улыбкой выдать своё торжество. Иначе спохватится: я ещё не сказал «да», я ещё никакого согласия не давал! И придётся начинать всё сначала, только теперь будет труднее.

Обсуждайте то, что последует за поражением, отойдя от настоящего момента так далеко в будущее, чтобы ваш противник был согласен вести такое обсуждение.

Взгляд из будущего подготавливает настоящее.

Борьба на войне трудна.

Наиболее бесцельна борьба за прошлое. Предельный её случай — месть. Месть — это попытка изменить прошлое. Но его не изменишь. Разве что в воображении. Поэтому месть — скрытая форма сумасшествия. Склонный к мести не в ладу со здравым смыслом. Все решения «потому что» — слабая форма мести. Мстят не обязательно людям — вещам, животным, погоде. Бывает, безумие захлёстывает и следствие предвосхищает причину — мстят за то, что ещё не свершилось. Так, неразумный ребёнок кидается на того, кто, как ему кажется, собирается его обидеть. И как трудно объяснить изъян в его агрессивной логике. Так же трудно бывает удержать взрослого от мести. От желания повлиять на прошлое.

Человек, не имеющий путь, так или иначе, реже или чаще не в ладу со временем. Как не в ладу со временем бывает ребёнок. Сама жизнь — способ проведения отпущенного на неё времени. И то, как расставлены приоритеты — что первостепенно, а что можно отложить на потом, — делает человека таким, каков он есть.

Борьба за настоящее — самый кровавый вид борьбы. Отдай сейчас же! Отпусти! Стой! Немедленно отвечай! Накаляются страсти. Твёрдое на твёрдое. Искры и дым. Потные тела и взъерошенные волосы. Искусный воин избегает такой бездарной траты сил.

Он постоянно ставит противника в положение, когда бороться за настоящее уже поздно.

Борьба за будущее — наиболее достойный вид борьбы. Борьба за настоящее годна лишь для того, чтобы зафиксировать поражение противника или обнажить его подлинные намерения. Если, конечно, эта борьба не обманный ход.

Противник готов оборонять высоту и отбить атаку. Атака — борьба за настоящее. Но если совершён успешный обход, противник может оставить высоту без боя. Правильное ведение борьбы за будущее избавляет от борьбы за настоящее.

Тот, кто хочет прямого столкновения, подталкивает к борьбе за настоящее: нет, пусть он тебе сейчас ответит! не отпускай!

Тот, кто хочет конфликт уладить, борется за будущее: ну хорошо, а потом что ты будешь с этим делать? ему же и отдашь! пусть забирает! посмотрим, как он потом обратится к нам с какой-нибудь просьбой!

Желающий вывести человека из себя, лишить его здравого рассудка напоминает о прошлом: как он тебя при всех!

Борясь за будущее, надо не лишать противника возможности увидеть, но приближать его к видению пути. Никогда не углубляйте вражды (это не касается обманных ходов, без которых войны не бывает).

Получить выгоду — удача, бороться за выгоду — опасность.

Получить выгоду без борьбы — вот задача. Борьба за выгоду — самая крайняя мера. В идеале никогда не следует за неё бороться. Если выгодная высота не занята противником — какая удача! — её следует занять. Но попытки отобрать её у противника могут привести к лишним жертвам.

Если выгода не может быть получена без борьбы, то лучше отказаться от неё с тем, чтобы искать другую, на которую ещё никто не претендует. Если же отказ невозможен, если на карту поставлена ваша позиция, то и тогда борьбу следует вести, руководствуясь принципом: получить выгоду — удача, бороться за неё — опасность.

Это значит, что на пути к главной цели надо наметить несколько промежуточных, ещё не занятых противником позиций. Если и их не достичь без борьбы, то можно ещё умерить, умельчить свой шаг.

Многие люди ловко пристраиваются в очередь, в которой не стояли: ходят рядом с тем местом, в которое хотят вклиниться, становятся параллельно очереди, как бы не придавая значения точности расположения в ней. Никого не толкая, ни с кем не конфликтуя. Это искусство тянуть одеяло на себя, формально не сдёргивая его с другого, но пользуясь каждым случаем улучшения своей позиции.

Если нельзя взять победу одним ударом твёрдого по пустому, наносите серию мелких ударов в различных направлениях, но каждый — твёрдым по пустому и ни один — твёрдым по твёрдому. Это война с нулевыми потерями.

Воин, готовясь к единоборству с очень сильным противником, попросил черепаху:

— Дай мне силу твоего панциря, чтобы я мог ему противостоять!

— Лучше я тебе дам скорость вырвавшегося на свободу зайца, тогда и более сильный противник ничего с тобой не сможет поделать!

Противник умер от чёрной ярости, не успев, как ни пытался, ни разу коснуться нашего воина.

И правда, что стоит сила против скорости?!

Наращивайте не силу, а подвижность и точность.

У вас за спиной гора, а у противника — болото или река. Наступать в гору трудно, обороняться на горе легко. Можно катить камни или устроить запруду. Вода, зыбкая почва или пропасть за спиной противника лишают его возможности манёвра, заставляют нервничать.

Располагаться надо на выгодной местности, а если она уже занята, то лучше отложить сражение до другого случая в других условиях.

Гора не всегда камень.

Это могут быть деньги. Если вы имеете значительное финансовое преимущество перед конкурентом.

Это может быть закон. Если он на вашей стороне. Наступая, вы действуете во исполнение закона. А противник, наступая, закон нарушает.

Это может быть ваша профессиональная компетентность.

Это могут быть ваши друзья и связи, и многое другое.

Маневрируя, надо стремиться к тому, чтобы в случае столкновения за вами всегда ощущалась гора. Та или иная.

Если противник занял выгодную позицию и провоцирует вас на конфликт — воздержитесь. Сгладьте конфликт шуткой. Принесите извинения. Промолчите. А то и уступите. Выберите случай, когда у вас за спиной будет гора. Разделяйте причину и сражение во времени. Хорошо, если между ними будет пустой промежуток времени. Чтобы не помять шляпу, помните?

Выбирая местность для сражения, не доверяйтесь случаю. Можно быть по закону правым, но не очевидно. Тогда то, что вы почитали горой, может обернуться равниной, а то и болотом.

Конечно, можно и нужно маневрировать и во время сражения. Но гораздо выгоднее и эффективнее манёвром изменять поле боя.

Если поле боя и кажется подходящим, но оно выбрано противником, лучше его заменить, чтобы не пасть жертвой собственной самонадеянности.

Кто не использует проводников, не овладеет выгодной местностью.

Как иначе разведать пути к выгоде? Как узнать, что захвачено противником, а что ещё нет, найти воду и еду? Выгодная на первый взгляд местность может таить опасность. Иметь проводника по территории противника — значит иметь возможность приблизиться к оленю. Не промахнуться, не ошибиться.

Проводник по местности — местный житель.

Проводник по армии врага — разведчик.

Проводник по союзам врага — дипломат.

Проводник по замыслам врага — шпион.

Проводник по душе врага — он сам. И тут без личной встречи не обойтись. Нужен разговор глаз.

Граница между доверием и недоверием неуловима. Едва наметившаяся и неокрепшая дружба легко и непоправимо обращается в неистовую вражду. Личная встреча — шанс преодолеть вражду. Но это и риск её бесповоротно усилить. И если так случилось, необходимо проникнуть в замыслы врага. Лучше всего это удаётся самым близким.

Сообщаемое шпионом может быть твёрдым, а может быть пустым. Твёрдое — сведения, полученные при исполнении служебных обязанностей. Сведения, которых не могут не давать, иначе нельзя выполнять работу.

Самые ценные сведения поставляет перевербованный шпион противника, ибо он получает свои указания «в спальне полководца», и нет человека ближе к полководцу, чем его шпион.

Не твёрдое — то, что разведано благодаря болтливости владеющих подлинными знаниями, подслушанное или подсмотренное. Ибо всё это может быть подстроено, сказано не от болтливости, а с умыслом.

Из поставляющих такие сведения наиболее надёжны близкие к полководцу частные лица.

Самый губительный вид экономии — экономия на наградах шпионам.

Самый хитроумный и многомудрый полководец может быть обведён вокруг пальца, если противник имеет хорошего шпиона. Нет худшей самонадеянности, чем беспечность в отношении шпионов.

Удерживай вредом, а двигай выгодой.

Обещание выгоды за то, что человек не переменит своё мнение, не изменит позицию, встречают с подозрением.

Вы попросили что-то. Человек вам отказал. Если вы попросите его подтвердить отказ, он, пожалуй, подтвердит. Но если вы попросите подтвердить отказ кому-то другому, кто его об этом спросит, да ещё посулите за это выгоду, тут он задумается. Это ему не понравится: подозревая интригу, захочет оставить за собой свободу действий. В том числе — возможность не подтверждать свой отказ вам. Неподтверждение отказа — это ещё не согласие, но начало пути к нему!

Лучший способ удержать человека на его позиции — это указать ему на вред, опасность первого же шага: осторожно, окрашено! Не шевелитесь, а то разобьёте! Куда вы! Там сейчас такое творится!

А двигать человека лучше выгодой, а то и просто собственной уверенностью. Вы взяли его за руку: «Пойдёмте со мной, пожалуйста!» В большинстве случаев даже незнакомый человек, ничего не понимая, всё же сделает несколько шагов за вами.

Если же вы, напротив, будете толкать его: «Уйдите, пожалуйста, здесь нельзя стоять», то первым его побуждением будет сопротивляться вам. Именно поэтому люди восприимчивы к подаркам и взяткам, но ненавидят шантаж и стараются до последней возможности ему не поддаваться.

Различного рода военные ловушки построены на этих соображениях. Противник показывает вам выгоду — значит, хочет, чтобы вы двигались в её направлении. Угрожает — хочет, чтобы вы оставались на месте.

Но лучшая из выгод — возможность увидеть путь. Человек может бросить всё и двигаться к этой выгоде выгод, предпочтя роль скромного ученика.

Будь хозяином, а не гостем. Хозяин — тот, кто может разрешить войти, а может и не разрешить. Кто может расспросить гостя. Кто не нуждается в проводниках в своём доме. Кто имеет запасы воды и провизии. Кто успел отдохнуть до встречи с гостем.

Гость — тот, кто должен просить разрешения войти. А если войдёт не спросясь, встретит самый неожиданный приём. Кто плохо знает дом и нуждается в проводнике. Кто имеет запасов ровно столько, сколько может нести с собой. Кто проделал большой путь и нуждается в отдыхе. Кто вынужден отвечать на расспросы хозяина, если не хочет с ним поссориться.

Будь хозяином, а не гостем.

Я не иду, ко мне идут.

Я отдохнул и жду уставших.

Я сыт и жду голодных.

За мной гора, знание местности и условий, за ними болото и незнание.

У меня выгода, а им предстоит за неё ещё бороться.

Выбирая время и место встречи, стремитесь по возможности оказаться в роли хозяина: я нужен ему, а не он мне — пусть ко мне и придёт! Равные встречаются чаще на нейтральной территории. Другое дело, если нет даже намёка на конфликт, даже лёгкого столкновения интересов — тогда место встречи не играет роли.

Гость не только тот, кто приходит. Гость и тот, по чьей инициативе состоялась встреча. Поэтому иногда встречу долго откладывают, хотя в ней нуждаются обе стороны. Гость и тот, кто первым поднял новую тему. Тот, кому она предлагается, может начать расспрашивать, а расспросив, отказаться её обсуждать под каким-нибудь предлогом.

Гость всегда рискует. Он вынужден ответить на все вопросы, хотя хозяин может дать ему от ворот поворот. Информацию же обратно не заберёшь!

Чтобы снизить степень риска, выбирают посредников, которые должны заручиться согласием хозяина обсуждать интересующие гостя вопросы или прямо обсудить распределение ролей.

Опытный гость предпочитает поменяться с хозяином местами, даже если встреча состоялась по его инициативе. Наверное, вы догадываетесь, спрашивает он, почему я хотел с вами встретиться?! И если хозяин начнёт проявлять догадливость, он мгновенно превращается в гостя. Потому что бывший гость, ставший хозяином, может начать расспросы: а почему вы так думаете? кто вам об этом сказал? что же вы сами ко мне не пришли? и так далее. Быть хозяином — не только внешняя позиция, но и внутренняя. Это искусство: передвигаясь в географическом и социальном пространстве, оставаться в роли хозяина.

Враг не должен видеть формы твоих построений, с которой ты отправился в поход. И солдаты твои не знают, куда идут. И не знают, сколько их и кто идёт рядом. Враг не знает твоей формы до сражения, знает только ту, которой ты уже победил.

Выходи вторым, приходи первым. Первый, кто вышел, обнаружил свою форму. Второй может выбрать свою форму, увидев форму первого, узнав направление движения, численность, состав вооружения и обозов.

Выходи только тогда, когда уже нельзя не выходить. Сообщай своим войскам о походе только тогда, когда нельзя уже не сообщить. Перед походом отмени все пропуска, перекрой все входы-выходы. Если солдаты нуждаются в разъяснениях — армия не готова к походу. Готовность без колебаний выполнить любой приказ командира — признак здоровья армии.

Когда город окружило вражеское войско, союзник-полководец подошёл с небольшой армией и разбил лагерь неподалёку от окружённого города. Неприятель обеспокоился — не станет ли полководец помогать осаждённым — и заслал в лагерь полководца своего шпиона. Полководец велел шпиона хорошо накормить, одарить, показать ему лагерь и отпустить. Вернувшись, шпион доложил, что полководец не собирается выступать на помощь городу, а укрепляет свой лагерь и зарывает повозки по ступицы в землю. Пославший его военачальник обрадовался, но до конца не успокоился.

Полководец же созвал офицеров и сказал:

— Тот, кто подаст мне какой-нибудь совет, будет казнён!

Когда неприятель окончательно уверился, что городу не дождаться помощи, он без опаски перешёл от осады к штурму, начав его обстрел тяжёлыми камнями и послав солдат на штурмовые лестницы. Вот-вот падёт город!

Один офицер не выдержал и сказал полководцу:

— Если мы сейчас не выйдем на помощь, город падёт!

Ему отрубили голову.

И только тогда полководец поднял свои войска и ударил в спину неприятеля.

Выйти вторым — не такое уж простое дело, оно требует отменной выдержки, но оно приносит плоды.

Удлиняй свой путь, выходи вторым, приходи первым. Короткий путь один, поэтому он предсказуем. Длинных путей много. Удлиняя путь, можно получать выгоду, не борясь за неё.

Сколь часто идущий первым, пролагающий путь в неизведанное несёт большие потери, делает ошибки и наживает врагов. А второй не спешит, готовится, а затем, опираясь на опыт первого, но не имея его издержек, первым приходит к финишу, к выгоде.

Если вынужден выходить первым, не доверяй второму. Удлиняй путь и первым достигай промежуточной выгоды.

Не ищи выгоды за сто ли. Будь то город, поле сражения или колодец. Сто ли — большая дистанция. Из десяти солдат дойдёт только один. Армия ослабнет в десять раз и станет лёгкой добычей для противника. Что толку, что раньше она была сильной, если теперь она растянулась по всему пути, а её авангард разбит!

Если выгода за пятьдесят ли, это уже лучше. Из каждых десяти солдат дойдут пятеро. Понятно, что нужно искать промежуточные выгоды и одерживать промежуточные победы. Но что делать, если нет промежуточных выгод и нельзя задерживаться в пути?!

Раздели солдат на отряды по их выносливости и задай разным отрядам разный темп движения. Тогда самый сильный отряд в одну десятую армии придёт к цели первым. Он может вступить в бой и хорошо сражаться, зная, что через час подойдёт такой же отряд, а через час ещё, и ещё. Нет дезорганизации. Можно сражаться и побеждать.

Если, давая работнику задание, назначить нереальный, невыполнимый срок, скажем один день, он, зная, что всё равно не успеет, сделает работу в три дня. А если назначить очень трудный, но всё-таки реальный срок — два дня, то он в них и уложится.

Нельзя украшать жизнь не только в отчётах, но и в планах. Нереальный план сразу толкает в дезорганизацию, даже минуя беспорядок.

Пришёл новый руководитель. У него новые интересные мысли, энергия, обаяние, юмор. С ним хочется работать и идти к тем далёким горизонтам, куда проникает его взгляд. И люди работают с энтузиазмом, допоздна задерживаясь на работе. Коллеги подсмеиваются, но разве им дано понять?!

Работа идёт успешно. Но дел оказывается всё больше и больше. Уже и на юмор времени не остаётся. А коллеги из соседнего отдела всё менее приветливы. Руководители соседних служб откровенно недоброжелательны. Чужой успех не всегда радует.

Работник сказал: сегодня я не смогу задержаться, у меня неотложное дело! И ещё один, тот, кто ходит на курсы. Их можно понять! Жаль, конечно. Когда договаривались поработать и в субботу, этих двоих решили не звать. Зачем ставить в неловкое положение?

Того, кто учится на курсах, спросили:

— А что это ваши делали в прошлую субботу?

— В субботу?! Разве?

— Так тебе ничего не говорят? Ваш шеф хочет на ваших плечах в рай въехать! Да я шучу, шучу!

Пили кофе с третьим, у которого жена взбунтовалась, он тоже не смог работать сверхурочно:

— Ну, как там у наших?

— Да вроде всё хорошо.

— Конечно, есть, как говорится, недостатки, где-то и отрыв от реальности, но — молодцы!

Когда расходились по домам, руководитель сказал:

— Нашей троице не стоит об этом говорить. Что-то они много с соседним отделом общаются!

На совещании у самого главного руководителя обсуждали работу наших энтузиастов. В их отсутствие. Руководители соседних служб чернили отсутствующих. А один сказал:

— Нет, отчего же… Там есть трезвые головы, способные объективно смотреть на вещи. Без иллюзий и авантюр! Взять хотя бы того, кто ходит на курсы! Очень здравый человек. И хороший специалист!

Все закивали:

— Да, да! Надо его поддержать! Идея-то не такая плохая, да руководитель не туда ведёт, голову морочит!

Тому, кто ходит на курсы, предложили повышение, новые помещения, оклады, и часть людей перешла к нему. Всё дело расстроилось. Руководитель покинул организацию с несколькими преданными ему работниками. Говорят, затевает какое-то новое дело.

Он искал выгоды за сто ли. Других ошибок у него не было. Но и этой оказалось достаточно. А надо было разделить подразделение на части, задать разный темп работы, никто бы не отстал, не откололся, не перешёл бы на сторону противника.

Местность смерти — положение, в котором можно или победить, или умереть, откуда нет дороги к жизни или она не видна.

Чтобы сломить сопротивление врага, надо показать ему дорогу к жизни. А чтобы ваши солдаты стали непобедимыми, надо поместить их в местность смерти — отнять у них дорогу к жизни.

Полководец трижды высаживался на вражеский берег со своим войском и трижды вынужден был уплывать обратно.

В четвёртый раз, высадившись, он сжёг свои корабли. И враг в панике бежал.

Менее удачливый полководец перед сражением на реке на всякий случай приказал подготовить к спуску на воду лодки. На тот невероятный случай, если его явно превосходящая противника армия всё же потерпит поражение.

И она тут же его потерпела: собственные солдаты поторопились ещё до сражения воспользоваться лодками.

Помещение в местность смерти — это нагружение ответственностью. Но тот, кто нагружает ответственностью, не должен выступать как её причина. Поместить в местность смерти — это не значит напугать расстрелом в случае отступления. Полководец не угрожает казнью, а приказывает телами лошадей завалить все проходы в скалах. Убивать своих солдат полководец не будет. Их будет с неизбежностью убивать враг, если они станут плохо сражаться.

Если вы говорите, что надо закончить работу к полудню и что это очень важно, — это может быть стимулом. Но если вы скажете, что в любом случае ровно в полдень уедете и работу можно будет выбросить за ненадобностью, стимул будет сильнее.

Поместить подчинённого в местность смерти — значит создать положение, при котором он может либо выполнить работу, либо не выполнить. Но не может выполнить её лучше или хуже, полностью или не полностью. Только «да» или «нет»!

Когда руководитель вынужден выбирать между двумя суждениями различных специалистов о вопросе, в котором он сам не разбирается, и не знает, кому из специалистов верить, он должен поместить их в местность смерти, поставить вопрос таким образом, чтобы один из них сказал: «Нет, эту задачу решить невозможно!» А другой сказал: «Я решу!» Тогда руководитель может выбирать между ними, исходя из их человеческих качеств: самонадеянности или осторожности, верности слову и запальчивости. А в этом он должен разбираться.

Если какая-то обязанность очень важна, надо поместить исполняющего её в местность смерти. Освободить его от всех других обязанностей, оставив ему только одну. Один человек — одна обязанность. Один человек — одна задача. Тогда он не сможет, не выполнив порученное, сослаться на другие обязанности или задачи.

Нельзя часовому поручить в свободное от появления врагов время рубить дрова.

Помещая подчинённого в местность смерти, мы поднимаем его над собой. Теперь от нас ничего не зависит! Всё зависит только от него. И если он с задачей не справится, то неизбежно произойдёт то-то и то-то, что он сам прекрасно понимает. Теперь он вполне нагружен ответственностью. Но должна быть и мера. Местность смерти — это не пытка медным шестом. Шанс должен быть.

Не бойтесь помещать своих солдат в местность смерти. Только так и формируется настоящее войско.

Стрела, не имеющая силы, не пробьёт даже слабый шёлк.

Стрела очень опасна. Но если отойти достаточно далеко, то полёт стрелы и ладонью можно остановить. Даже царапины не появится. Всё дело в расстоянии. Важно отойти достаточно далеко.

Полководец защищает себя расстоянием.

Он не находится в первых рядах, и стрелы до него не долетают. Если он слишком храбр, его убьют. Мужества воина, не боящегося смерти и готового к ней, не достаточно. Полководец должен избегать личной опасности и уводить войско от опасности. Высшая доблесть солдата — заслонить в бою своим телом командира. Полководец защищает себя расстоянием и телами своих солдат и офицеров.

Руководитель оберегает себя от ударов противника. Его подчинённые принимают, в случае необходимости, ответственность и вину на себя. Руководитель защищает себя расстоянием. В опасных случаях он отсутствует или заболевает. В рискованных случаях документы за него подписывают подчинённые. Доблесть подчинённого — отвести ответственность от руководителя.

Но руководитель защищает себя подчинёнными не так, как террорист защищается ребёнком. Подчинённые, если они правильно воспитаны руководителем, сами защищают и прикрывает его. Со стороны же руководителя это акт доверия подчинённому. Если же у подчинённого не возникает желания защитить руководителя, нельзя понуждать его к этому.

Руководитель защищается и временем. Удар слабеет, если время его нанесения откладывается и затягивается. Это время может быть использовано для инициативных ходов, в силу которых противник вынужден изменить свою картину мира и потерять время на переориентацию.

Он приходит, я ухожу. Он уходит, я прихожу. Он не знает, как ему быть. И изматывается. Или уходит совсем, или делает ошибки.

Уходи и возвращайся.

Находясь в бедствии, думай о выгоде. Получая выгоду, думай о бедствии. Обратить бедствие в выгоду — вот главная задача на войне.

Убегая от превосходящего противника и переправляясь через реку, не закрепляйся на другом берегу, а отойди дальше. Иначе враг не решится переправиться вслед за тобой и ты упустишь возможность, повернув назад, разгромить его части, разъединённые водой.

Обращать недостаток в достоинство, отсутствие ресурса в ресурс, слабость в силу — в этом искусство руководителя.

Отсутствие оружия — недостаток, слабость. Но отсутствие оружия и преимущество, поскольку освобождая других от страха, вызывает доверие, на которое можно опереться.

Отсутствие информации — недостаток.

Но отсутствие информации преимущество: оно даёт право на незнание чего-либо, на бездействие, освобождает от ответственности, освобождает время и мысли для действия в другом, более важном направлении.

Отсутствие имущества — недостаток.

Но отсутствие имущества и достоинство, так как экономит силы и средства, необходимые для его охраны, оберегает человека от зависти и недоброжелательства, делает его более мобильным, а иногда и более духовным.

Нет такого недостатка, который нельзя обратить в преимущество.

Получая выгоду, думай о бедствии. Прежде чем нанести удар по противнику, подумай, какой вред он может принести тебе. Ведь и противник не будет бездействовать.

Выгода делает человека беспечным и самонадеянным. Он не замечает, как упускает время, рискует отстать или пасть жертвой коварного врага.

Князь, утомившись набегами варварских племён, повёл на них войско, разгромив без большого труда. Напуганные, они признали себя побеждёнными, обещали дружбу и в знак примирения богато одарили князя и его приближённых, устроили в их честь богатый пир. На пиру победителей повязали. Кого умертвили, кого обратили в рабов, а с князя сняли кожу.

Логика борьбы, невозможной без обмана, обычно лишает противника доброты, великодушия и порядочности, если он и был ими наделён. От коварства может уберечь только предусмотрительность. Доверчивость к противнику — проявление лености мысли и желания иметь передышку.

Не всегда можно победить, но сделать себя непобедимым можно всегда.

Управляй гражданскими методами, а держи в повиновении — военными. Следовать принципу отделения твёрдого от пустого — это знать, кто находится в состоянии войны с тобой, а кто нет, от кого ждать обмана, а от кого нет.

Но вот беда: нет такого врага, с которым следовало бы вести войну в любое время и по любому поводу. Враг — человек, как и вы, а значит, есть многое, что вас соединяет, делая вражду очевидно невыгодной для обеих сторон. Нежелание видеть в противнике человеческое — это тоже проявление лености мысли.

Вы управляете всем миром, пусть и не всегда хорошо. Ваши враги — подчинённые, вышедшие из повиновения. Потому вы и применяете к ним военные методы. Что есть повиновение и выход из него? Повиноваться — значит не обманывать. Обманывать — значит не повиноваться.

Когда врач назначает вам лекарство, а вы обещаете его принять, хотя уверены, что делать этого не будете, вы не повинуетесь врачу. Почему вы так поступили? Чтобы не огорчить врача и не выказать недоверия к его профессиональным знаниям.

Спустя некоторое время врач интересуется вашим здоровьем, чтобы убедиться в эффективности лекарства и рекомендовать его другим пациентам. И вы оказываетесь перед выбором: либо признаться, что вы лекарства не принимали, либо вновь солгать. Эта ложь может потребовать новой — уже перед лицом других людей. При известном развитии событий этот путь станет путём войны.

Тут есть и вина врача. Он должен уметь читать по глазам пациента и понимать, будет тот повиноваться или нет. Нельзя ожидать повиновения профессиональной компетентности, если она не признана. Неповиновение тому, чего нет, не повод для войны.

Не рассчитывайте на повиновение, если не знаете, что есть вы и что есть в вас, чему обязаны повиноваться.

Нельзя управлять миром, не отделив в себе твёрдого от пустого.

Обман — дитя двух родителей. Взращённое двумя или одним, хотя, может быть, нежеланное для обоих.

Кто обманут? Тот, кто хотел быть обманутым и молча молил об этом? Не обмануть такого иногда жестокость, а иногда бестактность, которые не прощаются. Они отрезают дорогу к жизни, понуждая к ненужной борьбе. Это трудно простить.

Но где мера желания быть обманутым? Желающий услышать правду, но не любую, уже понуждает к обману.

Тот, кто не желает быть обманутым, безразличен к тому, какова правда, лишь бы она была правдой. Сила в безразличии.

Безразличие к сообщению не есть безразличие к делам и судьбам. Но сообщение о делах одно, а дела — другое. Кто казнит гонца за плохое известие, понуждает других обманывать себя или хотя бы до поры скрывать правду.

Мир повинуется безразличным. Безразличен исполнитель чужих, не своих приказаний, — приказаний Великого менеджера. Мир повинуется имеющим путь.

Как может один человек заставить мир повиноваться? Какую армию должен иметь он?

Достаточно самого себя. Каждый человек — армия, которая сражается хорошо или плохо. И остальные армии мира — её враги или союзники.

Человек-армия — это полководец и дипломат, офицер и солдат, шпион и проводник. Все в одном лице.

Человек-армия может не победить в том или ином сражении, но может сделать себя непобедимым. Победа зависит не только от него, но и от противника. Непобедимость — только от самого себя.

Может ли человек-армия указать противнику путь и сделать его своим другом? Может.

Может ли он проникнуть в замыслы врага и разбить их? Может.

Может ли он разбить союзы врага и заключить свои? Может.

Может ли он сохранить армию противника в целостности, сделав её применение против себя бессмысленным? Может.

Может ли он овладеть выгодой, ещё не захваченной врагом? Может.

Всё, что может армия, может и один человек. Но любая армия не может того, что может один человек.

Она не может остаться полностью незамеченной.

Она не может сохранить все секреты.

Она не может быть полностью дисциплинированной.

Она не может постоянно избегать удара твёрдым о твёрдое, сражаться, никогда не проливая крови.

Кто видел человека-армию? Никто не видел его.

Кто знает его? Никто не знает.

Кто знает его путь?

Он сам.

Есть армии, с которыми не сражаются. Их пропускают, обходят или избегают. Цена победы так высока, что она не в радость.

Вот армии, с которыми не сражаются.

— Отборные войска, где каждый стоит десяти. Где каждый и каждую минуту ощущает себя в местности смерти. Где смерть в бою почитают радостной. Где воины — как пальцы одной руки.

— Войска, спускающиеся с горы, как поток, сметающий всё на своём пути. Поздно воздвигать препятствия, когда он устремился вниз. Сметёт и препятствия, и строителей.

— Войска, возвращающиеся домой. Сверхсильные желания делают людей сверхсильными.

— Войска, находящиеся в местности смерти.

Человек-армия обладает всеми этими качествами.

Разве не боятся тысячи солдат, идущих по лесу, одного, решившего дорого продать свою жизнь?! Ведь каждый из них рискует лично столкнуться с ним — один на один!

Есть много признаков, по которым распознают армию и её состояние.

Если солдаты громко окликают друг друга в лесу — боятся.

Если стоят, опираясь на оружие — голодают.

Если, зачерпнув воды, сначала пьют сами — их мучит жажда.

Если противник говорит храбрые речи — хочет передышки.

Если то наступает, то отступает — заманивает в ловушку.

Если полон решимости драться, но не наступает — готовит наступление.

Наблюдай и делай выводы.

Знать себя и знать врага — подать победе руку.

Причина войны в незнании её результатов.

Причина победы в знании её законов.

Лабиринт жизни имеет коридоры, двери и комнаты.

После рождения двери открываются одна за другой.

Научился сидеть — можешь дотянуться до чего-то нового. Научился ходить — сразу несколько дверей открываются.

Но маршрут становится всё сложнее, всё менее предсказуем. Научился читать — распахнулись одни двери, не научился — другие.

Детство прекрасно тем, что все новые двери открываются и мало какие захлопываются. Во всяком случае, хлопки последних не заметны в шуме открываемых дверей. Правда, если в раннем детстве не начал учить новый язык — говорить без акцента на нём уже вряд ли сможешь. Не начал фигурным катанием заниматься — чемпионом мира не станешь.

С годами всё реже открываются новые двери, всё чаще иные из них закрываются. Человек начинает выбирать, какую из них открыть, в какой новый коридор заглянуть. Иногда он стучится в уже закрывшуюся дверь. Иногда удаётся её и открыть. Или хотя бы приоткрыть. Чтобы заглянуть и сказать: «мне и в самом деле не туда». А иногда — даже и приоткрыть не удаётся.

Наступает время, когда двери чаще закрываются, чем открываются. Многие ровесники остались — или уже успели оказаться — за закрытыми дверьми. Всё меньше дверей в коридорах. Иной раз человек попадает в комнату, где выход в то же время и вход, и торопится поскорее уйти.

А вот и последняя дверь. Она всегда не заперта, наконец человеку удаётся выбраться из лабиринта жизни.

Где он теперь? Что с ним?

Только выбравшись из лабиринта, человек понимает, где он, собственно, находился. И если снова вернётся, будет знать путь. Идти в обратном направлении — большое искусство.

Не закрывайте за собой, а тем более не захлопывайте двери. Оставляйте возможность вернуться. Не говорите: этот человек или эта дорога никогда мне не понадобятся. Этого вы знать не можете. Нет ничего обиднее, чем неосторожно захлопнуть нужную дверь.

Человек не может не совершать необратимых поступков. Наступил на веточку — она сломалась. Поймал рыбу — она уже больше не будет жить. Но, разглядывая сверкающую витрину будущего, он должен обращать внимание на цену. Прежде чем сказать, подумай: сумеешь ли вернуть это слово, если понадобится. Прежде чем сделать, помедли: не испортишь ли что-либо, пусть малое, но непоправимо.

Точность поведения вовсе не исключает его мягкости. Именно точность освобождает от применения неумной и травмирующей силы.

Искусство отличать обратимое от необратимого — искусство владения временем.

Короля играют придворные. Своим поведением дают понять: нам предстоит встреча именно с королём. Перед нами не кто-нибудь, а король. Мы сейчас говорили не с кем-нибудь, а с самим королём. И если придворные не обращают на человека в короне внимания, мы понимаем: никакой это не король. И если человек играет короля, но нет придворных, это не король, а, скорее всего, больной, несчастный человек.

Мёртвого играют живые. О том, что человек умер, обыкновенно узнают по поведению других людей. Здесь и слов недостаточно. Поведение важнее. О том, что человек смертен, мы тоже узнаём от других. И нет у нас иных свидетельств об этой стороне жизни, кроме полученных от других.

Другое дело — тело человека. Оно обращается в прах, и это не зависит от мнения или слов людей. И если бы не это, если бы не тело, кто знал бы, что и вправду жил человек? Что он не придуман нами. Тело дано человеку, чтобы наводить его на мысль о смерти.

Тело — важное свидетельство того, что человек есть или что он был. Это свидетельство не только для других людей, но и для самого человека. Когда он обнаруживает, что его тело отсутствует, он сомневается в своём существовании, и только поведение других людей говорит ему, что он есть или был.

Если бы мы не узнавали от других людей о смерти, как бы мы догадались о ней?!

Тело — главные часы человека.

Тело стареет. Зачем ему все часы мира, если есть эти главные? Вторые по значению часы — тела других людей. Многим кажется, что собственное тело — часы неточные, что они могут спешить или отставать. Что не может вся рота идти не в ногу, а только командир — в ногу. Но всё становится на свои места, стоит лишить человека этих главных часов. Тогда-то и становится ясно, что иные часы ничего не показывают.

Какое же время отмеряют главные часы? Время подвижности тела. Другими словами, время жизни. И чем больше подвижность человека, тем больше в нём жизни. Тем больше сил и возможностей для открывания дверей. Он может экономить силы и возможности, не тратить силы на закрывание дверей за собой, не совершать по возможности необратимых поступков. Но всё же часы идут, отмеряют время, и однажды человек полностью лишается возможности движения.

Часы идут. Вновь открытые двери — минуты и секунды на этих часах.

Другие часы — это тела других людей, животных и растений, механических и прочих иных устройств. Тех, что сделаны людьми, и тех, что даны в пользование людям другим путём.

И хотя все они показывают время по-разному, есть между ними известное сходство.

Дети играют. Один из них с закрытыми глазами считает до десяти, остальные прячутся. Он играет в часы. Они играют в несуществование их тел.

Чем ребёнок, играющий в часы, хуже иных часов? Ничем. Он отмеряет время. Время несуществования тел других детей. Когда это время истечёт, тела могут начать обнаруживаться. Это время до жизни, до её появления. Если никто и никогда не видел человека, был ли он?

Тот, кого ребёнок так и не нашёл, играл ли вовсе?

А для других детей счёт ребёнка с закрытыми глазами отмеряет время открытия дверей. Когда ведущий в игре закончит счёт, он может открыть дверь и встреча с ним состоится.

Другие часы открывают нам возможности узнать последовательность открытия новых и новых дверей.

Ведь пока ребёнок не закончил считать, можно переменить место, перебежать в коридор или в другую комнату.

Если у человека и есть часы на руке, но так темно, что он не может разглядеть стрелки и цифры, ему трудно понять, в какой последовательности совершать поступки, какие ещё двери для него не закрыты.

Другие часы даны человеку, чтобы знать свой путь.

Но тот, кто хорошо умеет пользоваться своими главными часами, не нуждается в иных.

Если человек лишается главных часов и тело его не стареет, для него не может существовать пути. Поиски пути оказываются лишёнными всякого смысла и надежды. Жизнь в представлении человека и его тело существуют вечно, не имеют никакого видимого предела во времени.

Он беспорядочно бродит по дому, открывая и закрывая двери. Никогда ему не выбраться из дома, который оказывается необъятным, беспредельным.

Какая ему разница, что показывают другие часы, если нет главных? Полное безразличие. Какая ему разница, какую дверь открывать или закрывать, если их бесконечно много?! Если из дома всё равно никогда не выбраться?! Полное безразличие.

В безразличии сила. Такому человеку можно говорить правду, потому что он не побуждает никого лгать. Ему всё равно, что скажут.

Но такому человеку не говорят ничего из того, чего не хотят передавать другим людям. Ведь неизвестно, что и когда он кому-нибудь скажет. Если очень хочется хоть кому-нибудь сказать правду о чём-либо — нет более подходящего человека! Но если опасаешься, что сказанное станет известно другим людям, не стоит говорить с ним.

Если этот человек и не обещает, он всё-таки может сделать. Если пообещает, может и не выполнить. Ему всё равно.

А зачем, собственно, ему тело? Если тело не часы, для чего оно? Оно ведь не может разрушаться необратимо, иначе обратится в часы. Может только беспорядочно изменяться. Оно не может быть осязаемым, иначе его можно запереть, замуровать, что значит — превратить в часы.

Жизнь без часов превращает человека в призрак, в случай, в сон.

Часы делают нашу жизнь осмысленной, поскольку отмеряют её предел, а значит, и возможность выйти за него. Они отмеряют и пределы её отдельных частей, а значит, наполняют их смыслом.

Существование предела делает человека слабым в жизни. Лишает его безразличия. Ему не всё равно, какие двери открывать. Потому что его главные часы напоминают ему о времени. Напоминают болью. Физической и нравственной. И радостью избавления от боли. Радостью ожидания времени, когда боли не будет. Как обычно, часы не покажут время без циферблата, так главные часы не могут показать времени без боли, её ожидания или ожидания её отсутствия.

Жизнь без часов — жизнь без боли и без надежды на избавление от неё.

Боязнь — неспособность сопротивляться страху, противопоставить ему нечто твёрдое. Страх — боль от ожидания боли. Боль от ожидания боли рождает ожидание страха. Цепь эта бесконечна. Неумение остановить этот поток упреждающей боли и есть боязливость.

Хорошо ли себя чувствует человек, ожидающий неминуемого наказания? Иной и делать ничего не может, всё время думает о неизбежном. А другой и не вспоминает: придёт день расплаты, тогда и будем страдать, а пока недосуг! Боязнь жизни — это страх смерти. Страх смерти — это боязнь жизни.

Может ли имеющий путь бояться жизни?

Нет, потому что у него нет страха смерти.

Его жизнь — это лишь часть его дела, для ведения которой ему требуется его тело. Имея большую цель, он постоянно путешествует за пределы жизни, стараясь наилучшим образом использовать своё тело для дел своих. Не хватает своего тела — использует тела других людей. Если умеет управлять ими. И не столь уж важно, какую часть дел он свершит при помощи своего тела, а какую — при помощи других.

Отец с сыном предприняли далёкую прогулку.

Сын устал и попросился на руки. Малый возраст и рост позволяли ему обратиться с такой просьбой.

— Потерпи, скоро придём, — сказал отец.

Сын вздохнул и терпеливо зашагал дальше.

Но скоро и отец почувствовал усталость. И понял, что сын действительно устал.

— Ну, ладно, — сказал отец и взял ребёнка на руки. А через некоторое время спросил:

— Ну, как? Пойдёшь сам дальше?!

— Да, папа! — с готовностью ответил сын.

Некоторое время сын использовал тело отца, но дольше — своё собственное. Так ли уж важна эта пропорция? Важнее другое: удовольствие от прогулки, готовность потерпеть, гордость за готовность идти и удовлетворённость друг другом.

Тот, кто использует других людей, управляя ими, понимая их чувства, помогая им становиться лучше, помогая им найти свой путь, не делает большой разницы между тем, что он сделал сам, а что — руками других людей. Его сила — в безразличии к этому.

Его главные часы работают по-другому. Они отсчитывают не время смерти, а время достижения большой цели.

Имеющему путь его тело интересно в той мере, в какой оно помогает ему в его пути. Смерть немного мешает ему, если не все возможности тела были использованы и жалко выбрасывать хорошую ещё вещь. Но, с другой стороны, принуждает его использовать теперь только других людей, а здесь можно выбирать. Нет худа без добра.

Взвесив все про и контра, имеющий путь не торопится умереть, но и не цепляется за жизнь. Для него есть более важные вещи, чем собственная жизнь. Поэтому нет никакого резона её бояться.

Сперва рождается тело человека. А человек рождается лишь в момент смерти его тела.

Кто я? Мужчина? Нет. Женщина? Нет. Ребёнок? Тоже нет. И уж, конечно, не взрослый. А кто же? Я — только материал. Материал, из которого я делаю себя, свою жизнь. Моё тело могут называть мужчиной, или ребёнком, или ещё как-нибудь.

Конечно, я делаю себя из этого материала не один. Мне помогают другие люди. Которые жили, живут или будут жить.

Мне помогает и эта книга. Может быть, она делает меня больше, чем я её. Ведь она — мой ребёнок, а я — её ребёнок. Ведь когда я пишу о том, чего не знаю, а знает она — пустое в моей голове уступает место твёрдому — знанию.

И если всю жизнь я делаю себя из самого себя, то когда же я буду готов? Когда будет нанесён последний штрих? Ну, конечно, в момент смерти.

Какой скульптор не хочет взглянуть на свой труд?

Но увидеть своё рождение нельзя прежде смерти тела. Неоконченную работу не принято показывать.

Без смерти мы не смогли бы родиться и узнать, кто мы.

Она открывает нам глаза.

Мы не одни в этом мире. Главные часы не могли бы существовать, если бы любые двери открывались без труда, если бы нам никто не мешал. Другие люди мешают нам. Другие люди помогают нам.

Если бы никто не мешал и не с кем было вести борьбу, жизнь потеряла бы смысл и мы лишились бы тела. Ведь тело — это то твёрдое, что вытесняет пустоту. Не могут два разных человеческих тела занимать одно и то же место в одно и то же время. Именно эта способность тела есть и причина борьбы, и причина жизни, и причина смерти.

Кто умеет бороться — умеет жить и умеет умереть.

Нет борьбы лишь между имеющими путь. Но таких немного. А тех, кто имеет путь с первой минуты рождения своего тела, единицы в вечности.

Трудно жить, ни с кем не борясь. Но тех, с кем не ведут борьбы, берут за руку и уводят с собой за пределы жизни.

И это — самое светлое, что можно придумать.

Наша жизнь заканчивается потерей памяти о нашей жизни.

Возврат памяти о нашей жизни возвращает и нашу жизнь.

Монаху приснилось, что он стал князем.

Когда он проснулся, то стал сомневаться, кто же он на самом деле: монах, которому приснилось, что он стал князем, или князь, которому сейчас снится, что он стал монахом.

Мы можем поверить в искренность его сомнений, если узнаем, что он забыл всё, что было до последнего сна. Потерять память — потерять своё «я».

Но если монах помнит и свои другие сны, то он помнит, что в них не всегда был князем, зато всегда просыпался монахом. Его память разрушает на момент возникшую симметрию.

Что же до князя, то если в своих снах он не всегда был монахом, но всегда просыпался князем, то он и спящим выглядит как князь. Но это — другой человек, а не тот, кто всегда просыпался монахом.

Они встретились на момент и разошлись, и каждый пошёл своей дорогой.

Наша жизнь заканчивается потерей памяти о нашей жизни, мы забываем, кто мы и что мы, а когда забудем окончательно, нас почитают умершими.

Но и люди, и вещи, и всё, что нас окружало, — помнит о нас и может напомнить нам о нас, когда будет подходящий случай.

Дойдя до конца улицы и повернув за угол, монах увидел те же ворота, в которые он въезжал со свитой в том, смутившем его сне.

Он прежде не бывал в этих местах, но, проходя под аркой, он снова поднял глаза и увидел тот же знакомый орнамент и те же знаки. Он услышал знакомый свист и схватился за левый глаз. Но в этот раз в нём не было стрелы. Он остановился и стал вспоминать, но память не слушалась его. Только воображение искренне хотело помочь ему, но он не принимал его ненадёжных услуг.

В могилу вместе с князем положили его жён и слуг, его скот и его оружие, отчего его смерть коснулась многих и многих людей и вещей, всесторонне запечатлев память о его «я», которое теперь разбилось и рассыпалось, как зеркало, на тысячи осколков. Может быть, когда-нибудь кто-нибудь и соберёт их вместе? Что-то сумел собрать и сложить монах, что-то — кто-то ещё. Но уж очень немного. И тут вина князя, а не вина монаха или кого-то ещё.

Много есть помощников, да мало достойных помощи.

Князь не успел оставить после себя следы достаточные, чтобы наполнить смыслом свою жизнь и помочь памяти монаха, поскольку не имел большой цели. А не имеющий большой цели как достигнет её?!

В чём сохраняется память? В чём растворяется наше «я»? В вещах, в легендах, в поступках. Что позволяет собрать их воедино? Большая цель, которая вдыхает в жизнь смысл и позволяет ей вновь продолжиться.

С большого дерева видно, где дорога жизни прервалась рекой Летой и где она вновь продолжилась. У имеющего путь времени достаточно, чтобы память рассредоточить, да не рассыпать.

Возврат памяти о нашей жизни возвращает и нашу жизнь.

И нет радостней встречи, чем встреча в ней.

До встречи!